– Дядю нельзя, он слишком заметная фигура. Нас тогда тут же... уберут.

– А мы пощупаем так мягко и незаметно, что он даже не заметит, – рассмеялся Вэн.

16. ПАСТУХОВ

Наш самолет принимал аэропорт Шереметьево‑1. Мы покружили немного, ожидая, когда освободится полоса, и пошли на посадку. Я все время слушал в наушниках, о чем переговариваются пилоты с «землей». Диспетчерам не было ни слова сказано ни про вооруженных людей на борту, ни про захват самолета, но я, только глянув вниз, сразу понял – в аэропорту объявлена тревога. Поле было пустым: ни одного человека, ни одной машины. Около терминала, где обычно было многолюдно, тоже ни души. Я приставил бинокль к глазам. Ага, аэропорт оцеплен вооруженными людьми в касках и бронежилетах. Вот один пытается слиться с фонарным столбом, другой сидит в тени автобуса для перевозки пассажиров с винтовкой на коленях. Теперь мне все стало ясно: истории водителя КамАЗа и охранника у ворот адлерского аэропорта произвели на местное управление ФСБ неизгладимое впечатление. Несмотря на то что «угонщики», то есть мы, не предъявляли никаких требований и условий властям, не объявляли о захвате, не меняли курс и даже почти не били пассажиров – хотя следовало бы их отмутузить до потери пульса за все, что они сделали, – приземлившись, мы попадем в объятия спецназа. Видно, судьба у нас, у «солдат удачи», такая – из огня да в полымя. Только сейчас я понял всю серьезность нашего поступка, сказать проще – преступления. Увлекшись погоней, мы захватили воздушное судно, так, кажется, это называется на казенном языке. А теперь, когда уже все сделано и ничего исправить нельзя, иди попробуй докажи, что это не мы бандиты, а они, люди Николая Викентьевича. Быстро найти крайнего – это у нас умеют...

Я вышел в салон, чтобы посоветоваться с ребятами. Муха с Артистом приглядывали за людьми Николая Викентьевича, которые были прикованы наручниками к сиденьям, а Док занимался Боцманом, перевязывал рану. У Боцмана опять открылось кровотечение.

– Мужики, наши действия расценены как угон самолета. Внизу вооруженный до зубов спецназ. Что будем делать?

– Мы разве объявляли об угоне? – удивился Артист.

– Мы нет – но кто‑то другой мог... У пилотов может быть условный сигнал, о котором мы даже не догадываемся, с помощью которого они сообщают на землю о захвате. Честно сказать, все наши действия в Адлере я расценил бы как терроризм чистейшей воды.

Шутка моя парням понравилась – они дружно рассмеялись.

– Что делать будем? Дело‑то серьезное. Поймают, мало не дадут.

– А может, действительно захватим всю эту трихомундию да и уйдем в партизаны? – весело предложил Артист.

– Погоди, Семен. Я серьезно. Через пять минут пилоты посадят самолет, и тогда будет поздно что‑либо менять.

Артист с Мухой переглянулись.

– А может, боевое десантирование, а? Как в старые добрые времена?

– С раненым Боцманом? – Я покачал головой.

– А что? Два спасательных жилета, и все дела. Продержимся.

Я размышлял несколько секунд, прежде чем принял решение.

– Всему десанту надеть спасательные жилеты! Вернулся в кабину пилотов.

– Отменить посадку! Набрать высоту! – У меня был такой тон, что пилоты повиновались беспрекословно. – Идем в сторону озера Круглое.

От Шереметьева до Круглого всего семнадцать километров – меньше минуты лету. Я велел пилотам снижаться до предельно возможного уровня – меня вовсе не грела перспектива разбиться о воду. Пилоты послушно выполняли все мои приказания, и уже через сорок секунд внизу, совсем близко, мелькнула узкая полоска шоссе, сразу за которым начиналась водная гладь.