– И адреса ее у меня нет.

– Давно она отсутствует?

– Точно сказать не могу. – Почувствовав недоверие Перро, он добавил: – Дни и ночи у меня как то перемешались. Дня три, наверное. Или четыре.

– Постарайтесь все же вспомнить, мистер Холлингсворт.

– Вспомнить?! Я то как раз хочу все это позабыть.

– Она с вами не связывалась?

– Нет.

– Значит, вы понятия не имеете, где она?

– Конечно не имею, а вы как думали?

– Она оставила какое то сообщение, записку?

– На автоответчике. Но вы его не найдете, я стер запись.

«Ловко придумано», – отметил про себя Перро и сам поразился тому, как быстро его сочувствие сменилось недоверием. Что спровоцировало перемену в его отношении к Холлингсворту? Возможно, мысль о том, что если тот и вправду безумно любил жену, то, вероятно, захотел бы сохранить хотя бы звук ее голоса на автоответчике.

– В каком она была состоянии, когда вы видели ее в последний раз?

– В самом обычном.

– И вы не догадываетесь, почему она вдруг решила вас оставить?

Холлингсворт отрицательно покачал головой, по прежнему поддерживая ее обеими руками.

– Может, в ее жизни появился другой мужчина? Завязался роман?

– Мне трудно в это поверить, и не только из тщеславия. Где они могли встречаться? Если она где то бывала, то только со мной. Ну а шансы на тайные встречи в такой маленькой деревушке практически равны нулю.

– Тут вы правы, сэр, – отозвался констебль и счел слишком жестоким говорить о том, что в этом случае бедняга сам бы узнал об интрижке первым. – Помните, что было на автоответчике?

– Что она уходит и не собирается возвращаться.

– Она уехала на машине?

– Нет, она не умеет водить.

– Может, остановилась у кого то из своих друзей?

– Сомневаюсь. После того как мы поженились, она перестала с ними общаться.

– А как насчет общих знакомых? Такие у вас есть?

– Мы редко куда выбирались и здесь ни у кого не бывали. Я много работал, пропадал в офисе до поздней ночи. Для Симоны деньги были важны до чрезвычайности. Не хочу сказать, что она была эгоистичной или алчной, нет. Просто до встречи со мной жизнь обходилась с ней неласково. И это еще мягко сказано. И в детстве, и в юности жилось ей трудно. Мне временами казалось, что, сколько бы я ни откладывал в банк, она не чувствовала себя надежно обеспеченной.

По мере того как Холлингсворт говорил, он как будто бы все больше трезвел. Казалось, он сосредоточился наконец на том, чего от него добивались, и собрался с силами. Перро не был уверен, получает ли теперь более правдивую информацию, или же собеседник стал контролировать каждое свое слово. Это снова его насторожило, и он спросил себя, нет ли у Холлингсворта на это серьезных оснований.

– Вы упомянули банк, сэр. Ваша супруга в этом же банке держит свои деньги?

– Нет.

– А где?

Возникла короткая пауза, а когда Холлингсворт ответил, сразу стало ясно, что это импровизация:

– У «Ллойда».

Констебль был уверен, что Холлингсворт выдал первое пришедшее в голову название. Зачем так глупо врать, отвечая на невинный вопрос? Тем более что это как раз проверить несложно. Почему не сказать правду?

– Вы уверены, сэр?

Взгляд Холлингсворта заскользил поверх головы констебля и снова остановился на стрелках часов. Только потом, поняв, что к нему обратились, он произнес:

– Вы что то сказали?

Констебль пропустил это мимо ушей, но в рапорте отметил, что Холлингсворт намеренно избегает прямых ответов.