— Ты ненавидишь их также сильно, как и мы.

— Ты ошибаешься. Мы не всегда соглашаемся — этого я не могу отрицать, но я никогда не испытывал к ним ненависти. Это все равно что ненавидеть луну или звезды. Они существуют вне зависимости от наших действий, воли и чувств.

— Но ты хотел…

— Я тебя не обманывал, дорогая, — признал Коди. — Я действительно хотел покончить с этим миром.

— Но вороново племя…

— Они не имеют никакого отношения к моей неудачной попытке. Как ты не понимаешь этого?

— Но ты никогда ничего не объяснял! — сказала Доминика.

— Но и ты не была заинтересована узнать обо мне побольше. Все дело в том, что я устал. Устал от боли, которую постоянно вижу, слышу и ощущаю. Устал вечно странствовать и не иметь рядом с собой никого, кого можно было бы назвать другом. Устал от людей, враждующих друг с другом. Они как пустые бутылки в моей голове — все время бьются друг о друга и звенят. Я постоянно чувствую усталость. Устал от неудачных попыток исправить ошибки. Устал от тоскливых ночей. Но больше всего я устал от боли и страданий. Они льются бесконечным потоком, который я не могу остановить. Мне тяжело даже просто наблюдать за всем этим.

Таким Доминика никогда не видела Коди и теперь отказывалась его понять.

— Вот почему я хотел положить конец этому миру, — продолжал он. — Я хотел вернуться в те времена, когда все было прекрасно. И думал, что ты тоже этого хочешь. Я думал, ты хочешь, чтобы твои родичи прекратили свои смертельные гонки и обрели то достоинство, которым обладали в Далеком Прошлом. Но понимаешь, когда я мысленно обращаюсь к тем временам, я вижу там вороново племя. По правде говоря, я не уверен, что наш мир сохранится, если ты уничтожишь перворожденных.

Губы Доминики презрительно скривились.

— Ты впадаешь в патетику.

— Дорогая, ты не первая, кто говорит мне об этом. Но из твоих уст эти слова звучат как комплимент.

— Я не позволю тебе помешать нам.

— Не стану даже и пытаться. Это дело твое и Ворона. Что до меня, так я отправляюсь в горы, там сейчас стоит прекрасная осень. Авось еще увидимся, но, боюсь, от вашего народа останется совсем немного, когда вороново племя разберется, у кого горшок и зачем он вам.

— Очень трогательно, — усмехнулась Доминика. — Ну что ж, уходи. Но прежде объясни, как действует горшок.

Коди удрученно покачал головой:

— Возможно, ты и впрямь заполучила магический талисман, возможно, нет. Могу сказать тебе только одно, дорогая. Каждый должен сам выяснить, как заставить горшок работать.

— Этого не было в нашем уговоре.

Доминика знала, что Арманд подслушивает. И вот дверь, соединяющая два номера, неслышно отворилась, и Арманд вошел в комнату.

— Видишь ли, — снова заговорила Доминика, — мы не можем тебя так просто отпустить…

От неожиданности Доминика несколько раз моргнула. Еще мгновение назад в руках Коди ничего не было, а теперь вдруг, словно ниоткуда, возник пистолет 45-го калибра с перламутровой рукояткой, дуло которого было приставлено к ее голове.

— Мне кажется, ты не расслышала, — сказал Коди. — Когда я говорил, что не желаю в этом участвовать, я говорил вполне серьезно. Но я не принадлежу к воронову племени и полагаю, что твой сыночек запросто может всадить мне пару пуль в спину, а я намерен прожить еще достаточно долго, чтобы убить его, а может быть, и тебя. Так как мы поступим? Могу я отсюда уйти, или все мы покинем гостиницу в черных пластиковых мешках?

Заглянув в невозмутимые темные глаза Коди, Доминика поняла, что он не блефует.