Вместе с тем потери плохо вооруженных повстанческих отрядов уже в результате первой атаки оцениваются почти в 2 000 человек убитых и раненых. Некоторые из отрядов ввиду своего подавляющего превосходства немцы практически уничтожили полностью. Многие командиры, видя, что восстание явно идет не по плану, уже в первую ночь после начала восстания вывели своих бойцов из районов Мокотува, Жолибожа и Воли в леса под Варшавой — таких насчитывалось около 5 тыс. человек. Часть отрядов была распущена командирами, осознавшими бесперспективность дальнейших наступательных действий.

Тем временем и противник наращивал силы. Получив известие о вспыхнувшем в Варшаве восстании, Гиммлер прибыл из Восточной Пруссии в Познань для организации подавления его частями СС и полиции. В самом начале восстания немцы начали формировать корпус фон дем Баха, используя следующие подразделения: полицейскую группу генерал-лейтенанта Райнефарта (16 рот полиции, 1 рота СС и моторизованный батальон пожарных), 608 охранный полк полковника Шмидта, штурмовую бригаду СС РОНА под командованием бригаденфюрера СС Каминского. Кроме того, Гиммлер отправил в Варшаву штурмовую бригаду СС под командованием группенфюрера СС Дирлевангера, которому были также подчинены 111-й азербайджанский полк и восточномусульманский полк СС.

Впрочем, о боеспособности частей этого корпуса говорят отзывы самого немецкого командования. Так, например, о бригаде РОНА известно, что для нее важнее был захват склада с водкой, чем занятие какой-либо господствующей позиции. Что касается полка Дирлевангера, то он был своеобразной штрафной частью, укомплектованной дезертирами и преступниками разного рода, которым за боевые «заслуги» была обещана амнистия. Неудивительно, что их «высокая боеспособность» выразилась в беспримерно садистском уничтожении мирного населения. Кроме того, для подавления восстания немцы сосредоточили значительные силы артиллерии, в том числе батареи, укомплектованные шестиствольными минометами и тяжелыми ракетными установками.

Тем не менее самонадеянность поляков была столь велика, что находивший в это время в Москве с визитом, состоявшемся при посредничества англичан, С. Миколайчык просто проинформировал о восстании советскую сторону. При этом не было даже речи о каком-либо взаимодействии, так как предполагалось, что Варшаву удастся освободить собственными силами.

Однако у Сталина на этот счет было совсем другое мнение, изложенное им Черчиллю в письме от 5 августа 1944 г.: «...Думаю, что сообщенная Вам информация поляков сильно преувеличена и не внушает доверия... Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг"». И эта реальная сталинская оценка польских возможностей нашла подтверждение спустя несколько дней после начала восстания, когда обнаружилось, что немцы бросили в бой все свои резервы, и уже 30 июля правое крыло 1-го Белорусского фронта натолкнулось на немецкую контратаку на подступах к Праге.

Вот что по этому поводу рассказал американскому журналисту А. Верту маршал Рокоссовский: «Я не могу входить в детали. Скажу Вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В тот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии и мы были оттеснены назад.

— Как далеко назад?

— Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.

— И вы все еще продолжаете отступать?

— Нет, теперь мы наступаем, но медленно.

— Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент "Правды"), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?

— Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100.