Наташа Купер. Ползучий плющ
Посвящается Дугласу Макуилъямсу
Ползучий плющ, он камень, ствол обвил, А что разрушил, то листвой прикрыл. Уильям Каупер
Пролог
Она сидела перед тарелкой со скользкой зеленой гадостью. Она знала, что никогда не сможет ее проглотить. И знала, что ей придется это сделать. Ее руки, прикрытые рукавами сине‑белого платья, были все в синяках. Красивое платье, и выглядела она в нем очень мило. Так говорили люди. Некоторые из них говорили, что и она тоже хорошая. Но это ничего не меняло. Каким‑то образом ей нужно съесть эту скользкую гадость, не запачкав платья, и она понимала, что это ей не удастся. Знала. К глазам начали подступать слезы, и она попыталась остановить их, потому что от плача становилось только хуже. Дверь открылась. Она не посмела поднять полные слез глаза. Смотрела в тарелку и ждала. – Возьми ложку, – раздался голос. Руки у нее дрожали, но она повиновалась. Она всегда стремилась делать, что велят, всегда. Просто иногда у нее ничего не выходило, как она ни старалась. – Зачерпни шпината. Она набрала немного и поднесла ложку ко рту. От запаха ее замутило, и она поняла, что, как обычно, сожмется горло. Даже приложив все усилия, она не сумеет проглотить содержимое, а если выплюнет, будет только хуже, – так всегда бывало. – Положи в рот. Ничего страшнее этого голоса она в своей жизни не слышала, он был гораздо хуже болевших рук. Она не подняла глаз. Но не могла и заставить себя засунуть ложку в рот. – Положи в рот. Ты знаешь, что будет, если ты этого не сделаешь. Открой рот. Немедленно открой рот! По мере того, как голос становился все громче и громче, пока не перешел практически на крик, она слегка приоткрыла рот и протолкнула внутрь тонкую блестящую ложку. И тут же прикусила ее зубами. На ложке останутся новые отметины. Она ничего не могла поделать. Она не могла съесть эту скользкую гадость. Голос был прав: она знала, что случится, но не могла это съесть. Онемев от ужаса, она ждала.
Глава первая
Кофе оказался слишком горячим. Как только он обжег ей рот, Триш поняла, что ее ждет: облезшая кожа и превратившийся в наждачную бумагу язык не меньше чем на два дня лишат ее возможности есть что‑нибудь более существенное, чем карри с креветками из местного кафе, торгующего навынос. – Черт. Она настолько стремилась выкинуть из головы ночные мысли, что, залив гранулы кипятком, сделала огромный глоток, не потрудившись даже размешать неоднородную жидкость. И обожглась напрасно: воспоминания обо всех случаях, над которыми она работала, остались при ней, как обычно, животрепещущие и мучительные. Наклонившись к крану, чтобы выпить холодной воды, она краем глаза увидела знакомое лицо на экране маленького телевизора, стоявшего на углу кухонного стола. Выпрямившись и держа холодную воду во рту, чтобы смягчить ожог, Триш тыльной стороной ладони убрала упавшие на лицо пряди волос и более внимательно всмотрелась в экран. Ее кузина Антония Уэблок имела обыкновение периодически появляться в новостях, но странно было видеть ее воскресным утром, когда вряд ли можно ожидать заявления от Сити или Банка Англии, к которым мог потребоваться ее авторитетный комментарий. И что еще более странно – под длинным пальто на ней, кажется, был спортивный костюм. Триш направилась к телевизору, чтобы прибавить громкости. Ее босые ступни слегка прилипали к прохладному и бездушно‑жесткому изумрудно‑зеленому покрытию кухонного пола. Это ощущение не понравилось Триш, как только она обратила на него внимание, и тогда же она начала чувствовать какую‑то агрессию со стороны этой резкой, яркой, гулкой квартиры, ежемесячно высасывающей с ее банковского счета такие огромные суммы. |
