|
Это “ага!” мешало ему, тяготило. Зачем тому было говорить “ага!”? Обернувшись, он опять увидел задыхающегося инспектора, но теперь это его уже не забавляло. Напротив! Охваченный ненавистью к нему, он шел теперь по самому краю тротуара, прислушиваясь к шуму автобусов, подходивших сзади. Номер удался ему на площади Республики! Машины образовали пробку и никак не могли разъехаться, регулировщик свистел, такси пронзительно гудели. И в тот самый миг, когда каким-то чудом этот клубок стал распутываться, мсье Гир вскочил на площадку автобуса, а сгрудившиеся такси помешали инспектору догнать его. Мсье Гир сошел у ворот Сен-Мартен и пересел в другой автобус, который довез его до Северного вокзала, откуда он пешком направился к площади Опера по улице Ла Лэйетт. Черный поток жизни несся по ярко освещенным улицам. Невольно приходилось вливаться в него. Но все-таки почему этот еврей с улицы Фран-Буржуа сказал “ага!”? Вот тогда мсье Гир внезапно почувствовал, что устал, и вошел в зал кинотеатра, где билетерша с фонариком проводила его на место. Кто-то сидел слева от него, кто-то справа, а временами отсвет экрана выхватывал из темноты целый ряд лиц. Было жарко. Женский голос, во много раз усиленный, нечеловеческий, произносил длинные фразы, и когда женщина переводила дыхание, казалось, что она дышит в лицо тысяче зрителей, а на экране гигантская голова шевелила губами. Мсье Гир вздохнул, забрался поглубже в кресло, вытянул короткие ножки. Ну не чудо ли это, просто неслыханное чудо, что он сидит здесь, он, тот, кого разыскивает полиция, кого жители Вильжюифа подозревают в убийстве какой-то девки! И ведь сидит-то он здесь не просто так, а в ожидании. Не пройдет и восьми часов, как он окажется на платформе Лионского вокзала, около вагона, где он занял два места. Два места! Алиса прибежит в последнюю минуту, женщины всегда опаздывают. Он ей махнет рукой, чтобы она прибавила шагу. Втащит ее на подножку. И тогда они посмотрят друг на друга, а поезд дрогнет у них под ногами, тронется, заскользит мимо последних улиц Парижа, мимо высоких домов предместья, мимо домиков среди деревьев за городом. Он вздрогнул, сам не зная почему, поглядел налево и увидел обращенное к нему удивленное лицо. Справа точно так же смотрела на него старая женщина, слегка отстраняясь. Может быть, потому, что он тяжело дышал? Но сейчас он уже спокоен. Он смотрит на экран. Он даже пытается понять, о чем фильм. И все-таки он вздохнул еще раз; это был глубокий вздох, выражающий и пресыщенность, и нетерпение, ибо бывают в жизни человека минуты, когда ожидание причиняет такую боль, что пальцы сводит судорогой, колени так и прыгают и ты готов и рассмеяться, и застонать в одно и то же время. Глава 9 В тот же день, часов в десять утра, консьержка с удивлением увидела, что соседка, с которой она вообще не разговаривала, ведет домой ее дочку из детского сада. Шея девочки казалась длиннее и тверже от повязки, которую утром наложила мать, когда та жаловалась на боль в горле. Глаза ее блестели, лицо было совсем больным. - Меня попросили отвести ее домой и передать вам вот это. Это была записка воспитательницы. “У Вашей девочки белый налет в горле, ее надо немедленно уложить в постель. Настоятельно советую вызвать врача”. Консьержка приподняла девочку, перенесла ее через порог, где стояло ведро с тряпками, остановилась на минутку в нерешительности, не зная, куда ее деть, и наконец усадила на стул, поближе к печке. - Сиди здесь! Такого дождя никогда еще не было. |
