– Ты ей веришь? – быстро спросил Завьялов по-французски. – Веришь, что не она тебя ножом п р и з в а л а?

– Верю, – коротко ответил Сенька, во все глаза смотревший на межкомнатную дверь, откуда Фаина под руку выводила Тамару. В горле Арсения внезапно пересохло, сердце забилось о ребра…

Девушка выглядела странно: как будто не проснулась. Огромные миндалевидные глаза девушки были широко открыты, но шагала Тамара – слепо. Ее взгляд не останавливались на гостях, скользил равнодушно и мимо.

Фаина довела внучку до стула в углу. Усадила. Бережно поправила на девушке косу и пристроила ее вялые пухлые руки, укладывая расправленные пальцы на бедра.

Шаманка обращалась с девушкой, как с куклой! Водила за собой, усаживала!

– Беда… с Тамарой? – едва слышно прошептал Арсений. – Она заболела?…

– Совсем не спит бедняжка, – кивнула шаманка. – Уже три дня как почти не спит.

Арсений опешил. Ему показалось, что все как раз наоборот – Тамара спит на ходу и не может п р о с н у т ь с я!

– Она у тебя всегда такая… странная? – раздался мрачный вопрос Завьялова.

Арсений негодующе поглядел на дядю Борю…! но неожиданно услышал:

– Да. Всегда. Такой уж родилась.

Журбину показалось, что в горле что-то закипело!.. Но вопль не вырвался наружу.

Арсений никогда не видел Тамару н е с п я щ е й. Три года назад Фаина спрятала внучку от чужаков, увела куда-то, и показала лишь – прощаясь.

Тогда, расслабленное лицо спящей девушке показалось шестнадцатилетнему подростку прекраснейшим из всех возможных! Тамара выглядела Спящей Царевной из детской сказки: белоснежная кожа с легким румянцем на щеках, чуть приоткрытые пухлые губы, черная, в руку толщиной, коса свисает с кровати до самого пола.

Впечатленный сказочным видением парнишка влюбился в безмятежную принцессу с одного единственного взгляда! И загипнотизированный нереальной красотой царевны, позволил провести ритуал на ноже! Ждал новой встречи…

Сейчас почувствовал себя о б м а н у т ы м. Красота оказалась м е р т в о й. Не живой.

То, что у спящей девушки выглядело прекрасным: припухшие ото сна приоткрытые губки, розовые щечки, безмятежность, обернулись – сонной тупостью. Неживая красота отвращала и пугала. Тамара сидела на стуле восковой фигурой, смотрела перед собой и ни на что не реагировала.

– Понимаешь, миленький, почему я внучке силу не могу передать? Почему тебя ждала? – раздался в тишине голос шаманки, обращающейся к Сеньке.

– Не понимаю, почему ты раньше не сказала, – произнес, ошарашенный действительностью Журбин.

– Ну так бедой-то, миленький, не хвастают.

– Но и не прячут!

– Да тебе ль, мой миленький, не знать о том, что стоит укрывать? Ты, вроде как, сам скрываешься, в бегах живешь и в тайнах.

Арсений не нашелся что ответить, просительно на Завьялова…

– Кстати о бегах и бедах, Фаина, – вступил в разговор Борис. – Что у тебя стряслось?

Шаманка положила руки на стол, сплела пальцы в замок и, уставив взгляд на узорчатую скатерть, тяжело произнесла:

– Родовой заговоренный нож у меня украли. Старинного помощника меня лишили.- Фаина подняла глаза на Арсения, покивала головой: – Вижу, вижу, миленький, что и тебе от той покражи – досталось. Я и сама едва не померла.

От входной двери, где остался сидеть охранником полосатый носитель диверсантки, раздалось негромкое кошачье фырканье. Скорее всего фырканье означало – поделом тебе, ведьма старая!

Фаина покосилась на "разговорчивого" Васю. Брезгливо скривила лицо:

– Опять свою икотку прихватили? Не могли беса дома оставить? Ведь знаете – не выношу.