— Привет, — услышала она голос Мэй и выпрямилась, несмотря на боли в спине. — Я тебя почти не видела сегодня.

— Надеюсь, твоя четвертая Ярмарка тебя порадовал, — тепло ответила Син, стараясь сгладить тот факт, что сама она участвовала в сотнях.

Мэй вздернула брови, распознав намек Син. Маленькая и хрупкая, она занимала много места, как сейчас, скрестив руки на груди и расставив локти.

— Порадовала, — в голосе Мэй лязгнул металл. Она потянулась и положила руки поверх рук Син. Те казались очень бледными на фоне кожи Син, с яркими бирюзовыми ногтями.

— Слушай, Син, я не хочу, чтобы Меррис удалось заставить нас перегрызть друг другу глотки.

Син вспомнила, что мать Мэй погибла, а отец и брат выпали из ее жизни. Девушка жила в Лондоне у тети Эдит, чтобы быть поближе ко всем ним.

— Я тоже не хочу этого, — слова застревали в голосе Син. — Я с радостью приветствую тебя на Ярмарке, но я не могу, и не буду приветствовать тебя на моем месте.

— Я не могу отступить. Мне нужен жемчуг Селесты. Я хочу его. — Девушка сглотнула и продолжила. — Но если ты достанешь его раньше меня, я с радостью буду помогать тебе. Я последую за тобой как за лидером.

Син не могла сказать тоже самое, но рука Мэй сжимала ее руку так крепко, и девушка ей нравилась с самой первой встречи.

— Спасибо, я тебе признательна за это, — смущенно сказала Син. Обычно, она чувствовала душевный подъем после ярмарочной ночи, наслаждаясь победами и триумфом, но не сегодня. Девушка выдавила слабую улыбку.

— Мне нравится твои косички сегодня, — продолжила Син, вспоминая при этом Мэй, смеющуюся с Аланом в лавке молчаливых сестер. Мэй пожала плечами.

— Мои косички не так уж хороши, как ты могла подумать. — Мэй снова коснулась Син и ухмыльнулась. — Это так потрясающе, быть, ну ты понимаешь, о чем я.

— Нет, расскажи мне, — насмешливо поддела Син.

— Ну, быть абсолютно невероятной, — Син отступила и чуть покраснела. — Ты можешь получить любого, кого захочешь, не прилагая усилий.

Син подумала обо всех парнях в школе и на улице, что не давали ей прохода, полагая, что чернокожие девушки экзотичные и легкодоступные, их не стоит принимать всерьез. Она не могла выключить это, но научилась использовать в своих целях. Она вспомнила, как проснулась в шесть утра, чтобы стоять в промозглом воздухе на улице и брить ноги в тазу с ледяной водой. Вспомнила, как поправляла прическу, развешивала фонари, как продумывала костюмы танцоров и постановку. Теперь все закончилось и ее триумф тает вместе с ночью. Кажется, она все испробовала, но не смогла очаровать Алана Райвза. Не то, чтобы ее это сильно заботило, но все же.

— Это потрясающе, но не так уж и легко, — сказала Син. Мэй потерла лицо, и этот жест убедил Син в том, что та устала не меньше нее.

— Что случилось?

— У тебя фора, — ответила Син, и Мэй тепло обняла ее на прощание. Син уже мечтала, как вернется в свой вагончик, заползет под одеяло и растянется на мягких простынях, а дети будут посапывать рядом с ней. Она разыскала Маттиаса, тот сидел, прокручивая пальцами свою свирель снова и снова.

— Син, — он грациозно поднялся навстречу девушке. — Ты проделала отличную работу сегодня ночью.

— Спасибо.

— Не твоя вина, что ты немного отстаешь.

Син не собиралась терять лицо перед крысоловом, а потому пожала плечами.

— Ты говоришь такие приятные вещи.

— Она умная девочка, эта Мэй, — сказал Маттиас. — Может быть, чересчур умная.