Женщина посмотрела на короля из-под опущенных ресниц, подыскивая подходящий ответ.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество, — наконец, сказала она, — но из всякого правила бывают исключения. Маркиза де Помпадур очень добросердечна и при этом чрезвычайно умна, — Луиза чуть надула губки, чтобы подчеркнуть ямочки на щёчках.

— Да, да, она очень сообразительна, — досадливо поморщился Людовик, — но в постели подобна мраморной статуе. Представь себе: однажды, когда я пришёл к ней… а я был моложе и кровь у меня была горячее… так вот, она не соизволила меня принять, потому что читала сочинение Цезаря о войне с галлами!

Луиза снова потеребила ноющий сосок, прикидывая, что имел в виду король на этот раз. Решила, что лучше быть поосторожнее.

— Простите бедную простушку, — наконец, нашла она нужный тон, — но я не верю, что Маркиза посмела бы выказать Вашему Величеству какое-либо неуважение. Нам, слабым женщинам, свойственно увлекаться великими людьми, а Цезарь — почти столь же великий человек, как вы.

Король засмеялся. Девушка, однако, напряглась — смех был резкий и невесёлый.

— Ты могла бы отменно дурачить публику в каком-нибудь балагане, — отсмеявшись, сказал король. — Заметь, ты сказала две вещи, никак не связанные между собой, зато обе мне льстят. Как сыр и свинина в лоранском пироге: ничего общего между собой, зато вкусно и радует желудок. А ну-ка, разрежем пирог. Почему маркиза мне отказала? Не думай, как ловчее соврать — скажи первое, что пришло в голову! Ну же! — последние слова король произнёс тоном, не терпящим промедления.

— Наверное, в этот вечер она не хотела заниматься любовью, — Луиза растерялась и ответила честно, — так бывает, что сама мысль о постели вызывает отвращение. Но она не могла признаться в этом Вашему Величеству, потому что это задело бы вас больше, чем Цезарь.

— Почему вдруг? — заинтересовался король.

Луиза наморщила лобик, вспоминая уроки Маркизы: та умела объяснять такие вещи понятными словами.

— Потому что книжка — это вздорная причуда, — наконец, сказала она, — из тех, на которые мужчины сердятся сильно, но недолго. Мужчинам приятно думать, что женщины глупы и слабовольны и не могут противостоять случайным побуждениям, даже самым нелепым.

— Да, Маркиза умна, а ты хорошая ученица, — усмехнулся король. — Увы: когда ты пройдёшь всю школу, то научишься скрывать изученное на уроках под толстым слоем притворства, как Маркиза прячет свои морщины под слоем пудры.

— Но ведь это ради вас, — девушка не заметила, как втянулась в разговор, — вы же не хотите смотреть на морщины?

— Слава Господу, во Франции пока хватает свежих мордашек, — пробормотал король. — Я ценю маркизу за другое, — заговорил он несколько громче. — Она по-настоящему любит жизнь и красоту. Именно этого недостаёт нашим несчастным французам, которые до отвращения рациональны и по-настоящему любят только золото. Неудивительно, что ересь Кальвина оказалась настолько живучей…

Луиза нахмурилась: разговор становился неприятным и даже опасным. Чтобы отвлечь короля, она повернулась на постели, приняв позу, прославленную кистью Буше — легла на живот, опершись грудью о подушку, и раскинула ноги. К сожалению, спинка ложа была низковата, и грудь легла не так хорошо, как на знаменитой картине. Во всяком случае, король не обратил на её ухищрения ни малейшего внимания.

— Гугеноты, гугеноты… Год назад я издал указы, объявляющие все гугенотские таинства недействительными, включая крещения и браки, — король погрузился в свои размышления, — и что же? Так называемое общественное мнение вынудило меня пойти на уступки! Во-первых, потому, что они сочувствуют гугенотам, и, во-вторых, чтобы показать, что я, король, не хозяин в своём доме.