Для правительства Гучков будет попеременно то важным союзником, то опасным противником. Его терпеть не мог император, которому вообще не нравились люди такого склада, особенно если они, подобно Александру Ивановичу, позволяли себе давить на помазанника божьего. Между тусклым самодержцем и ярким оппозиционером существовала личная вражда, которая сыграет свою роль в падении монархии.

А.И. Гучков

Левее и оппозиционней «октябристов» находилась Конституционно-демократическая партия, возникшая на основе «Союза освобождения», «Союза союзов» и земцев-конституционалистов. «Кадетам» (как их скоро стали называть) «полупарламента» и «недоконституции» было недостаточно. В их программу входило требование созыва Учредительного собрания как высшего органа власти, немедленное освобождение политзаключенных и предоставление избирательного права женщинам. По отдельным вопросам кадеты готовы были поддерживать правительство, но в целом считали себя самостоятельной силой, которая одинаково далека и от реакционеров, и от революционеров. Оба компонента в названии партии обозначали пределы, выходить за которые она не собиралась. «Конституционная» означало, что целью является не республика, а конституционная монархия; «демократическая» — что о социализме речи не идет. Идеалом для кадетов была британская система с полным набором личных свобод, сильным парламентом и монархом — символом национального единства. Правда, вскоре название пришлось изменить, потому что простым избирателям слова «конституционная» и «демократическая» были не очень понятны. Левые либералы переименовались в «Партию народной свободы», но в обиходной речи так для всех и остались «кадетами». «Это есть первая попытка претворить интеллигентские идеалы в осуществимые практические требования», — говорил лидер партии Милюков.

Павел Николаевич Милюков был человеком совсем иного склада, чем Гучков. Он не искал приключений, его храбрость была не физического, а гражданского свойства: он не боялся публично говорить то, что думает. При реакционном режиме это опасней дуэлей.

Тихий кабинетный ученый, автор серьезных исторических исследований пришел к политической деятельности еще и потому, что ему не давали заниматься научной. Университетская академическая карьера Павла Николаевича прервалась в 1895 году, вскоре после знаменитой речи нового царя о «бессмысленных мечтаниях». Молодого, подающего большие надежды приват-доцента за «намеки на общие чаяния свободы» по тогдашнему обыкновению безо всякого суда отправили в ссылку и отстранили от преподавания. Милюков смог найти работу только за границей, в Болгарии, но по требованию российского посольства должен был покинуть и это место. Пожив за границей, он вернулся в Россию, где в то время происходили студенческие волнения. Учащиеся попросили Милюкова выступить. «Я, разумеется, не мог отказаться», — пишет он в воспоминаниях. В своей речи Павел Николаевич всего лишь высказал вполне очевидную мысль: «Всякая динамика революционного движения, не приводящего к цели, кончается террором». Это предостережение было воспринято полицией как призыв к терроризму, и профессор на несколько месяцев оказался за решеткой.