|
Сдаваться он не собирался ни своим, ни казахам. И уж кто‑кто, а свои должны были это понимать: сами учили, что поведение в таких ситуациях должно быть прямым и целенаправленным. Начнешь метаться – сдохнешь. Существует такое понятие «точка возврата», после прохождения которой повернуть невозможно, надо идти только вперед. Свою точку возврата Михаил прошел, когда направил ствол пистолета в невысокий Сашкин лоб. Все.
– Стоп, – сказал себе Шустров и постарался переключить мысли на иное – воспоминание о Сашке и оставшихся в степи могло привести его в угнетенно‑подавленное состояние. Он даже мог подумать, что совершил что‑то неправильное. Допустить такие мысли было нельзя, он должен быть собранным, целеустремленным и готовым к дальнейшим действиям. И не жевать сопли по поводу того, что не исправить... «Я ни о чем не жалею. Я ни о чем не жалею. Я ни о чем не жалею...» Мантра сработала, и Шустров стал думать о том, как вернуть сумку. И не напороться на преследователей. Какая жалость, что он не присмотрелся к той девчонке, что бессовестно кинула его в вагоне! Стервочка подросткового возраста должна была понять по шустровским глазам, что воровать его сумку – значит искать приключений на собственную задницу. И она получит свою порцию приключений. Посмотрим, выдержит ли их ее задница. Шустров прикинул свои шансы: у него есть ее фамилия. Он знает, что девчонка ехала в Новоудельск. Если она там прописана, то дело легче легкого – через справочное бюро найти адрес и нанести визит. Если она приехала в гости... Шустров помрачнел. В этом случае его дела плохи. «Она должна быть местной, – сказал он негромко. – Она должна жить здесь. И я найду ее». В этот момент поезд тронулся с места. Почтовый вагон, в котором отсиживался Шустров, дернулся и медленно покатился к Новоудельску, продолжая свой маршрут с опозданием в час с небольшим. Михаил зевнул, потянулся и стал готовиться к прибытию в город. Совсем не на экскурсию.
2
Вся информация, касавшаяся событий в поезде, приходила к Бондареву. Поэтому Джуме повезло, и уже в час дня его вывели из камеры СИЗО и повели на собеседование с приезжим человеком. Бондарев сверился с фотографией и остался удовлетворен сходством. Но любезности в его голосе не появилось. – Ваши документы? – резко спросил он. Джума развел руками и в десятый раз стал объяснять, что удостоверение у него забрали бандиты... – Почему вы позволили им это сделать? Джума опешил. Потом он хотел было сказать, что отчитываться о своих действиях и возможных ошибках будет своему начальству в Казахстане, но уж никак не наглым русским следователям... Однако, взглянув в глаза Бондарева, решил, что эти заявления стоит придержать при себе. – Мне кажется, у меня был солнечный удар, – сказал он, помедлив. – Видимо, я потерял сознание. Меня отнесли в укрытие, и когда я очнулся, то с трудом ориентировался. Меня ударили, я снова потерял сознание. Когда очнулся – вокруг были вооруженные люди. И тогда уже я увидел, что русские, которых я привез в степь, убиты. – Все русские были убиты? – Сначала я не сообразил, но эти... бандиты сказали мне, чтобы я посмотрел на трупы и сказал, кого из русских здесь нет. Там не было парня, которого звали Миша. Мне сказали, что этот Миша забрал деньги, бывшие в одной из машин, и уехал. Я сказал, что могу его опознать. Они собирались меня убить, и поэтому я предложил свои услуги. Я надеялся при первой же возможности сбежать от бандитов, но получилось это только вчера... Бондарев вроде бы сочувственно кивал, а потом спросил: – В вагоне был Шустров? Это он устроил перестрелку? – Миша там был. Я его увидел, и потом началась стрельба. |
