— И что дальше будет?

— Вся жизнь впереди. Что-нибудь придумаем.

— Вместе придумаем?

— Куда ж ты без меня, — уверенно ответил Пашута. — Без меня ты пропадёшь. Это всем ясно.

Она с облегчением вздохнула.

— Знаешь, Пашенька, а я к тебе привыкла. Вот смехотища-то…

Колод показал Улену, как подпалить пучок травы. Перед тем старик выпил хвойного отвару и сжевал кусочек вяленой рыбы — ему стало лучше.

Они внимательно следили, как перевиваются в огне стебельки, выползают на камень малиново-жёлтыми струйками, тлеют и гаснут. Улен затаил дыхание, чтобы не спугнуть птиц судьбы.

Последние травинки, прихваченные пламенем, съёжились и пожухли. На плоском камне остался затейливый узор, хрупкий, как след на насте — дунь и рассыплется в прах. Колод пристально вгляделся в хитроумные переплетения, вздохнул и откинулся на спину.

— Тебе пора уходить, мальчик. Хотя, может быть, уже поздно.

— Ты узнал, что я был у Богола?

Колод смежил веки и некоторое время лежал молча. Грудь его мерно вздымалась. Улен не торопил его. Он подумал, что если настал срок покинуть сельбище, то без Млавы он не уйдёт. Не размыкая глаз, Колод заговорил:

— Ты поторопился, сынок… Но иначе быть не могло. Ты должен спешить. Таким ты родился. Лишь годы научат тебя покою.

— Как я оставлю тебя, учитель? Ты слишком слаб.

— Твоя душа полна беспокойства о Млаве, не так ли?

— Её я возьму с собой.

Колод разлепил веки, скользнул сочувствующим взглядом по его лицу.

— Утром придут тебя убивать.

— До утра много времени, учитель.

— Но это уже не твоё время. За каждым твоим шагом следят. Охота началась.

— А что ещё тебе сказало гадание?

— Всё смутно… Лучше всего тебе уйти на север, туда, где реки текут медленно.

— Давай я напоследок погрею твои ноги.

Колод кивнул с благодарной улыбкой, и юноша начал растирать ему лодыжки, постепенно поднимаясь выше, разминая каждую мышцу. В ногах человека тайная сила, если её разогнать, она вспыхнет и напитает тело. Этому тоже научил его старый охотник.

— Возьмёшь с собой Анара, — сказал Колод.

— Он не пойдёт со мной.

Он мог сказать и по-иному: «Без Анара ты сам пропадёшь, учитель!» И то, и другое было правдой. От этой правды горчило во рту, как от смолы.

— Я попрошу его, он пойдёт.

Когда ночь туго окутала землю, перемешав в своей пасти звезды и насытив воздух мёртвым звоном, Улен выскользнул из землянки и, выбирая тропки, дочерна напоённые тьмой, пополз к жилищу Раки. Снег не хрустнул под ним, и веточка не пискнула. Он полз, как стлался, но это ничего не меняло. Кто должен его заметить, тот заметит. Глазу охотника достаточно тени, чтобы точно пустить стрелу. Вдруг стрела вонзится чуть ниже лопаток и умирать придётся в долгих муках? Но если ловкий стрелок направит удар в сердце, он еле успеет зачерпнуть напоследок пригоршню снега. Улен усмехнулся. Это пустые мысли. Не такая он важная добыча, чтобы кто-то ради него полез на дерево. Богол обойдётся с ним проще.

Млаву он вызвал коротким свистом, направленным так, чтобы достичь только её ушей. Они сидели, привалясь спинами к снежному бугру. Привычная расстилалась перед ними картина: бугорки землянок, как тёмные шапки, раскиданные могучей рукой, овал леса, сморщенные пятна звёзд. Улен погладил девушку по тёплой щеке.

— Отец спит?

— Да. Зачем ты пришёл?

— Я вернул Боголу твою шубу. Утром меня убьют. Так сказал Колод.