— Сегодня утром? Так это и есть обещанный поворот событий? — Я окончательно сбита с толку. — А Нью-Йорк-то тут при чем?

— Решение было принято пару часов назад. Дело передано начальнице отдела по расследованию преступлений на сексуальной почве, некой Хайме Бергер. Причудливое имечко. Вы, возможно, о ней слышали. Не удивлюсь, если вы даже знакомы.

— Нет, лично мы не встречались, — отвечаю я. — Хотя я действительно о ней наслышана.

— Два года назад, пятого декабря, в пятницу, — продолжает Райтер, — в Нью-Йорке, на квартире в районе пересечения Второй авеню и Семьдесят седьмой, в Верхнем Ист-Сайде, было обнаружено тело двадцативосьмилетней афроамериканки. Очень скоро открылось, что эта женщина работала телевизионным метеорологом... э-э, вела прогноз погоды на Си-эн-би-си. Наверное, вы слышали об этом деле?

Сами собой просыпаются ассоциации.

— Рабочий день у них начинается рано, и когда она не объявилась на телестудии и трубку не подняла, кто-то догадался ее проведать. Жертву звали, — Райтер вынимает из заднего кармана брюк крохотную записную книжку в кожаном переплете и начинает листать страницы, — ...звали Сьюзан Плесс. Так вот, покойную обнаружили в собственной спальне, на коврике у кровати. Одежда выше талии содрана, лицо так сильно изувечено, будто несчастная попала в авиакатастрофу. — Он поднимает на меня взгляд. — Буквально: «авиакатастрофа». Подозреваю, Бергер так выразилась в разговоре с Марино. А вы как это называете? Помните дело, когда пьяные подростки устроили гонки на пикапе и какой-то парень в самый неподходящий момент решил высунуться из окна? И встретился с деревом?

— Ввинтился, — хмуро отвечаю я, потихоньку понимая, к чему он клонит. — Удар был такой силы, что лицо вдавило внутрь; такое еще встречается, когда падает самолет или когда люди прыгают или падают с высоты, приземляясь лицом вниз. Два года назад? — Мысли бешено завертелись. — Как же такое возможно?

— В кровавые подробности вдаваться не буду. — Райтер пролистывает еще несколько страниц. — На теле обнаружены следы от укусов, в том числе на кистях рук и стопах, масса длинных, странного вида волос, совершенно бесцветных, налипших на кровоподтеки. Поначалу их приняли за шерсть животного. Скажем, длинношерстной ангорской кошки или еще кого-нибудь в таком же духе. — Он поднимает взгляд. — Вы меня понимаете?

До сих пор мы считали ричмондские проделки Шандонне первыми в США. Мы воображали его неким подобием Квазимодо, которого всю жизнь прятали от мира в подвале семейного парижского особняка. Разумных причин предполагать иное у нас попросту не было. Еще бытовала версия, что он приплыл в Ричмонд из Антверпена в то же самое время, когда мертвое тело его брата прибило к нашим берегам. Неужели и здесь мы ошиблись? Подкидываю Райтеру эту мыслишку.

— В любом случае нам известно мнение Интерпола, — комментирует он.

— Иначе говоря, он пробрался на борт «Сириуса» под вымышленным именем, — припоминаю я. — Некто Паскаль по прибытии на берег немедленно направился в аэропорт. Предположительно, ему потребовалось срочно вернуться в Европу по семейным обстоятельствам. — Повторяю информацию, переданную мне Джеем Талли, когда я на прошлой неделе была в Лионе, в штаб-квартире Интерпола. — Только на борту самолета его не видели и потому вполне резонно приняли Паскаля за Шандонне, который никуда не полетел, а остался в Америке и начал убивать. Правда, если наш клиент запросто путешествует в Штаты и обратно, невозможно сказать, как долго он находится в нашей стране и когда в нее прибыл. Хватит домыслов.