|
Можно только гадать, какие чувства испытала Вайолет, распечатав конверт! Недоверие, изумление, страх, гнев… И над всем возобладал ужас. Помня, как пылко Лоренс Смитон ненавидел Оливию, Вайолет и в мыслях не держала, что когда-нибудь он захочет повидаться с бывшей невесткой! Смитон предлагал ей встретиться и помириться. Он тоже… простите меня, бригадир… состарился и хотел наладить отношения.
Маркби сделал паузу в своем монологе и отпил вина. — «Солнце да не зайдет во гневе вашем…»<sup></sup> — процитировал Лоренс. — Это, кажется, из Библии, да? Мне не хотелось, чтобы мы с Оливией умерли врагами. Казалось, что так не должно быть. Маркус бы этого не одобрил. — Вот именно! Однако ваше предложение ужаснуло Вайолет. Она никак не могла с вами встретиться! Вы, бригадир, сразу же все поняли бы, раскусили ее обман. Вы и ваша супруга отлично знали и Оливию, и Вайолет… Вайолет-Оливия позвонила Беренсу и потребовала, чтобы тот передал от ее имени, что она не желает иметь с Лоренсом ничего общего. Маркби печально улыбнулся: — Знаете, ведь обман мог легко сойти ей с рук! Никто ничего не должен был знать. Ее выдали две вещи. Во-первых, в молодости Оливия была известной личностью, пусть ее известность и была несколько скандальной. Поэтому ее удостоили некролога в прессе, и обстоятельства ее жизни расследовала опытная журналистка. Маркби кивнул в сторону Уинн; та милостиво приняла его похвалу. — Журналистка немедленно почувствовала, что дело нечисто. Она не знала, что именно не так, но инстинкт, рожденный опытом, подсказывал ей: перед ней сенсационный материал! Уинн решила, что все дело в обстоятельствах смерти Оливии, в роковом несчастном случае, когда старушка упала с лестницы. Но по-моему, тогда произошел типичный несчастный случай — как записано в протоколе дознания, она споткнулась из-за рваной тапки. Преступление, а именно введение в заблуждение и кража, было совершено много лет назад! И все-таки больше, чем что-либо другое, Вайолет выдал пони. — Как так? — удивился Рори. — Вы позволите, бригадир? Маркби повернулся к Лоренсу. — У Оливии была аллергия на лошадей, — сказал Смитон. — Моя жена клянется в этом. Оливия и близко не могла подойти к лошади. Она сразу покрывалась сыпью, начинались и другие неприятности — вроде сенной лихорадки, только хуже. — Ну и дела! — Барнетт присвистнул. — Итак, видите, — продолжал Маркби, — Оливия ни за что не купила бы пони и двуколку и не стала бы ездить по окрестностям, как Вайолет. Тем более не стала бы она держать у себя пони в качестве домашнего любимца! А Вайолет любила лошадей. Она даже потребовала, чтобы ее последнего пони похоронили в загоне. И потом, она не умела водить машину. Много лет подряд двуколка была ее единственным средством передвижения. Именно желание как-то передвигаться и вынудило ее пойти на риск и купить пони, хотя она наверняка знала, что Оливия никогда бы так не поступила. Она продала двуколку, как только та стала для нее бесполезной. Двуколку купил Эрни Берри; сейчас она ржавеет у него во дворе. Но пони Вайолет любила… Она не могла заставить себя с ним расстаться, и он ее выдал. Последовало долгое молчание; все обдумывали услышанное. Мысли Тома Барнетта бежали в одном определенном направлении. Он откашлялся. — Кстати, о заинтересованных лицах… Все посмотрели на него, и он покраснел. — Мне просто любопытно, что же теперь будет с завещанием? Я имею в виду — с тем, которое составила Оливия, то есть Вайолет. По нему почти все отходит на благотворительные цели, а мелкие суммы переданы Джанин, Эрни и Кевину Берри, Джули Кромби, вам, Рори и… мне. |
