Я опустил голову и обнаружил опершуюся о камень человеческую фигуру.

Нежное щебетание исходило от нее.

Я не смел поверить своим глазам. Голос не казался мне ни мужским, ни женским, и все же именно это одетое во множество шкур и какое-то странно долгое существо с растрепанными мягкими волосами издавало порабощающие меня монотонные протяжные звуки.

Оно заметило меня. Умолкло и встревоженно выпрямилось.

Смутившись, я поприветствовал его:

– Здравствуй, я Ноам, вождь соседней деревни. Прости, что побеспокоил тебя. Я принял твое пение за птичье.

Существо пожало плечами.

– Что ты здесь делаешь? – недоверчиво спросило оно.

– Пришел предложить столярам работу.

– Вот оно что. Какую?

– Строить плавучие дома.

Существо холодно воззрилось на меня, в сомнении, что верно поняло мои слова:

– Строить что?..

– Плавучие дома.

Когда внезапно появились две кумушки, мой собеседник что-то проворчал. Они воскликнули:

– Дерек! Мы услыхали твой голос. Как дела? Ты несешь новое послание Богов?

Он степенно кивнул. Они с ликованием восприняли его ответ, а потом указали на меня:

– Познакомься, это Ноам, сын достославного Панноама.

При упоминании этого имени Дерек вздрогнул. И посмотрел на меня совсем иначе: внимательнее, приветливее, заинтересованнее.

– Ты знал моего отца? – удивился я.

Он выдержал мой взгляд.

– Это имя мне известно.

Зная одиозную славу Панноама среди народов Озера, я нисколько не удивился. Пока сплетницы щебетали, я исподтишка разглядывал его руки в рукавицах из меха выдры. Дерек, человек с сокрытыми руками… К чему эта предосторожность? Может, у него какой-то изъян? Может, он скрывает от наших взглядов струпья, пятна, уродство – то, что могло бы внушать отвращение?

Я заметил, что сам он в этот момент рассматривает мои пальцы.

Он спохватился и сделался почти дружелюбным:

– Вернемся в деревню вместе, объяснишь мне, чего ты желаешь.

Мы в сопровождении болтушек миновали лес, реку и луг. По пути Дерек ограничился обычной беседой. Пока мы не остались одни, он явно сносил болтовню разговорчивых кумушек с трудом, как неизбежное зло.

Я воспользовался этим, чтобы получше рассмотреть его.

Дерек был очень высоким, но скорей производил впечатление долговязого и тщедушного. Недостаточно мускулистое тело, посаженное на костлявые ноги и оснащенное узкими плечами и острыми локтями, казалось, разрослось в длину, а не в ширину, словно его вытянули. Он поражал. Торчащие из-под шкур части икр и предплечий и обнаженная грудь были безволосыми; густые каштановые пряди мягко и бессильно спадали на розовую, тонкую и шелковистую, почти увядшую кожу его широкого выпуклого лба. В его сухопарой фигуре присутствовало непринужденное благородство, зато лицо выглядело незначительным. Слишком близко посаженные небольшие карие глаза сбегались к переносице, прежде чем открыться миру, а рот с сухими узкими губами свидетельствовал о неудовлетворенности. Отсутствие растительности на подбородке и щеках не позволяло с точностью определить его возраст, а эта необыкновенная безволосость создавала маску еще более глухую и надежную, чем густая борода. Зато его голос, мягкий, чистый, звучный и богатый сочными тембрами, обладал великолепной силой, даже когда он говорил. Малейшее его слово притягивало, заставляло забыть о времени, завораживало. Как ни досадно, приятным в Дереке был только его голос.

Рядом с ним я ощущал неловкость. Потому что было неловко ему? Он казался смущенным самим собой, даже неудовлетворенным…

По реакции швей и вышивальщиц, которые при нашем приближении поднимали головы от своей работы, я понял, что женщин привлекает необычная внешность Дерека.