– В монастыре?!

– Я же не монах, – гордо ответил мальчик. – К нам каждый второй день приходит из деревни учитель фехтования, который занимается со мной и некоторыми другими ребятами. А сейчас у меня нет занятий, и я хотел бы понаблюдать за птицами. Как вы их тренируете, как они летают… Если вы не против… Вы, ваи домна, настоящая лерони, если так умело с ними обращаетесь?

Ромили несказанно удивилась:

– Почему ты решил, что я домна?

– Я же вижу, – мальчик пожал плечами, – хотя вы и одеты в мужское платье.

Вид у Ромили стал такой, что мальчик понизил голос и, нахмурив брови, конспиративным шепотом добавил:

– Не беспокойтесь, я никому не скажу. Отец настоятель, конечно, очень рассердится, но я думаю, вы никому не собираетесь навредить. Непонятно только, зачем вы переоделись в мужскую одежду. Вам разве не по нраву быть девчонкой?

Ну дела! Ромили все еще не могла прийти в себя. Она глянула в ясные глаза мальчика – такой взгляд ей еще не доводилось встречать – и спросила себя: «Как же так устроены его очи, что он видит то, что никому другому не доступно?» Он ответил ей молча, посредством мысли: «Таким уж я уродился. Меня обучают работать с этими птицами, как вас учили обращаться с ястребами и другой живностью. Придет день, и я буду служить в Башне в качестве ларанцу».

– Такой малявка, как ты? – удивилась Ромили.

– Мне уже двенадцать лет, – с гордостью ответил мальчуган. – Мне только три года осталось до совершеннолетия. Мой отец – Лиондри Хастур, он советник короля. Боги влили в мои жилы благородную кровь, поэтому мне следует быть готовым помочь тем людям, которые в нужный час сделают меня правителем.

Сын Лиондри Хастура! Она вспомнила то, что Орейн рассказал ей о несчастной семье Аларика. Она сделала вид, что занята распутыванием некстати затянувшегося ремешка. До этого дня Ромили никогда не приходилось скрывать свои мысли. Ей был известен только один способ добиться этого – быстрое беспорядочное бормотание, чтобы заглушить захлестнувшие ее чувства!..

– Не хотел бы ты немного подержать Благоразумие? Она самая легкая из всех трех и, возможно, придется тебе по руке. Я ее сейчас успокою. Хочешь?

Мальчик покраснел и благодарно взглянул на Ромили. Та накинула Благоразумию темный колпачок и, мысленно успокаивая птицу – этот малыш твой друг, он не причинит тебе вреда, успокойся, – сунула ему охотничью перчатку, помогла натянуть ее, потом пересадила стервятника. Парнишке было трудно удержать его, но он старался изо всех сил. Наконец мальчик более‑менее освоился… Тогда Ромили осторожно передала ему перышко.

– Погладь ей грудь. Птиц нельзя касаться руками, даже если они у тебя чистые. Можно повредить оперение… – предупредила она, и паренек послушно принялся гладить перышки на груди у Благоразумия. Той явно понравилась эта процедура – она склонила уродливую голову и чуть прикрыла глаза.

– Я никогда не держал сторожевую птицу, – восхищенно прошептал он. – Я слышал, они страшные злюки и почти не поддаются приручению. Но, думаю, имея ларан, с ними можно договориться, правда, домна?

– Здесь ты не должен называть меня домной, – тоже шепотом попросила Ромили, чтобы не встревожить птицу. – Зови меня Румалом.

– Это ведь из‑за ларана, Румал? Ты думаешь, я смогу командовать подобной птицей?

– Если тебя научат – конечно, – ответила Ромили, – но тебе бы следовало начать с маленьких ястребов или ястребов‑перепелятников, пока у тебя рука не окрепнет. Теперь дай‑ка я заберу у тебя Благоразумие, а то как бы чего не вышло, – добавила девушка, обратив внимание, что у мальчика лицо перекосилось от внутреннего напряжения.