И пошел посмотреть.

    А посмотреть было на что!

    Тщедушная Лёня волокла на себе Ладу, закинув ее руку на свою тощую шейку.

    Пес, потерявший дар речи, не мог даже и выть и судорожно разевал пасть, как человек, у которого заложило уши. Он подталкивал Ладу сзади, обхватив передними лапами за талию.

    А Лада повисла на худенькой Лёне бездушным кулем с мукой, и прекрасные синие глаза ее были закрыты.

    – Что?.. – Я пытался спросить, что случилось, но от ужаса у меня перехватило горло.

    Лёня уронила Ладу прямо на пол в коридоре, и Пес едва успел смягчить падение своей обожаемой хозяйки, бросившись под нее вместо коврика.

    И взвыл горестно и с безнадежностью.

    Домовушка, заметавшись, начал перекидываться в таракана, бросил это занятие на половине, кинулся к Ладе, метнулся в кухню, снова кинулся к Ладе, но теперь уже вооруженный термометром и тонометром. Его бородка дрожала, глазки округлились, а слабые тараканьи лапки с трудом справлялись с медицинскими приборами, когда он пытался померить Ладе температуру и давление.

    Петух раскукарекался встревоженно, почуяв нечто недоброе.

    И замер, судорожно хлопнув крыльями. Замерли все, даже Домовушка оставил свои попытки оказать неотложную медицинскую помощь.

    Ужас придавил нам плечи, ужас и безысходность.

    ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ,

    в которой мы спорим

    Ну что у нас плохого?

    Штурман Зеленый

    Наконец я обрел дар речи.

    – Она умерла? – спросил я дрожащим голосом, чувствуя, что шерсть моя от такого предположения встала дыбом.

    Лёня, утерев со лба пот, помотала головой, отрицая мое предположение, и я с облегчением перевел дух.

    – Спит, – сказала Лёня. – Мы гуляли, потом устали, сели на скамеечку. Она вдруг зевнула и говорит, что спать очень хочется, я, говорит, подремлю чуток. И заснула, прямо так, сидя. А Пес сказал, что нельзя на улице спать, что стемнеет скоро, и стал ее будить, и я тоже, но добудиться мы не смогли и поволокли ее домой, а все на нас пальцами показывали, решили, наверное, что она пьяная.

    Мне показалось, что Лёня очень зла на Ладу. Впрочем, поразмыслив, я согласился, что на месте Лёни я бы еще и не так разозлился.

    Пес облизывал лицо Лады розовым языком и жалобно стенал.

    Домовушка наконец вернулся в нормальный облик гуманоида и кинулся звать Ворона.

    – Преминистр! – раздался из кабинета его взволнованный и строгий голос. – Беда! С Ладушкою нашею вновь беда приключилась!

    Ворон раздраженно каркнул в ответ – как я понимаю, он только-только приступил к приятной послеобеденной дремоте, и ему не понравилось, что его будят.

    И появился он из кабинета взъерошенный и недовольный.

    Но все его недовольство вмиг улетучилось, когда он увидел Ладу, все еще лежащую на полу, усталую Лёню, стенающего Пса и всех нас, оглушенных несчастьем.

    – Так, значит, – грустно каркнул он. – Достали ее все-таки темные силы.

    – Кто? – взвыл Пес, вскакивая. – Как? Почему?

    Ворон слетал на кухню за магоочками, вернулся, уселся на пол и внимательно рассмотрел пальцы Лады.

    – Ничего не понимаю, – пробормотал он. – Никаких следов.