– Это было бы здорово.

Ее зеленые глаза сверкают в свете ламп в коридоре. – Единственный раз, когда мне довелось обучать людей, – это на кухни, на которые меня нанимают, но это все высококлассные работы. Я думаю, было бы забавно научить кого нибудь основам. Ну, кого то другого, кроме Макса.

Она заканчивает это с тихим смехом.

Миллер сияет. Я имею в виду, она сияет, как чертова елка, от такой перспективы.

Я поглаживаю пальцами ее затылок, напоминая нам обоим, что я все еще прикасаюсь к ней. Другая моя рука поднимается, чтобы погладить ее подбородок, мой большой палец касается мягкой подушечки ее нижней губы, когда мое тело слегка наклоняется к ее телу.

– Кай, – шепчет она.

– Хммм?

– Ты хочешь меня поцеловать?

– Думаю об этом.

– Что случилось с твоим правилом больше не целоваться?

– Хочу разрушить его.

Она кивает, и это движение заставляет мой большой палец дотронуться до ее нижней губы, оттягивая ее вниз, и черт возьми, если я не хочу взять ее в рот и пососать.

– Я всегда ненавидела это правило, – говорит она.

Но прежде чем я решаю, что мне делать, туннель наполняется гулкими голосами моих товарищей по команде, направляющихся сюда с поля. Миллер берет мою руку, которая была у нее на губах, и целомудренно целует внутреннюю сторону моей ладони, прежде чем опустить ее и снова прижаться ко мне.

Мы не отрываем друг от друга внимания, пока мимо нас проносятся тела, направляясь в здание клуба.

Меня несколько раз шлепают по заднице, когда они проходят мимо, Миллер называют “Горячей няней”, что я ненавижу, а мой брат подмигивает мне через плечо, когда ведет Макса с собой в клуб.

Я чешу затылок, зная, что мне нужно идти. – Итак… эм, нас с Максом сегодня не будет дома. У нас семейный ужин.

– О, с Исайей?

– Нет, с моими друзьями, но почему то мы называем это семейным ужином. Это происходит каждый воскресный вечер, и я хожу туда, когда бываю в городе.

– Хорошо. Что ж, развлекайся, увидимся позже. Она быстро сжимает мою руку, поворачиваясь обратно к парковке.

– Подожди, Миллер.

Она снова останавливается ради меня, и я застреваю здесь, потирая шею, как нервный придурок. – Ты бы хотела пойти со мной?

Эта озорная улыбка вернулась. – В качестве кого ты просишь меня пойти с тобой?

– Вытащи свой подростковый разум из сточной канавы. Ты бы не хотела пойти со мной на семейный ужин?

– Тебе нужна помощь с Максом?

– Нет.

Отсюда я вижу, как она напрягается, возможно, думая, что мое приглашение значит больше, чем должно. Честно говоря, я понятия не имею, что это значит, кроме того, что я хочу, чтобы она была там.

– Если тебе от этого станет лучше, – продолжаю я. – Единственная причина, по которой я хочу, чтобы ты была там, – это чтобы я мог доказать своим людям, что могу прожить целый месяц, не увольняя няню. Это не имеет никакого отношения к тому, что мне нравится когда ты рядом.

Она сдерживает улыбку. – И сколько же там будет твоих  людей?

– Пять или шесть. Плюс минус в зависимости от того, появится ли Исайя. И все они предполагают, что я, блядь, опять уволил няню.

– Если бы это зависело от меня, они были бы правы.

Я намеренно игнорирую ее, потому что я уже борюсь с собой здесь, и ее постоянное одобрение не помогает мне бороться с желанием.

– Мне было бы веселее, если бы ты была там, – добавляю я. – Помнишь, что ты обещала мне повеселиться? Ты же знаешь это, потому что я перегруженный работой отец одиночка, который не знает, как дать волю чувствам.

– Подло, Роудс, но ладно, я пойду с тобой.