Она же была Тавгарадом. Она не должна была бояться смерти. Она вообще ничего не должна была бояться. Но она никогда не видела настоящего сражения, никогда не участвовала в настоящей битве. Исаак стал первым человеком, которого она убила.

Что ждало их за этими дверями? И если их поймают, что она станет делать? Ответ пришел быстрее, чем она ожидала. Она будет сражаться до последней капли крови – за себя, за брата, за Исаака, который погиб без вины. Она попыталась призвать ту сосредоточенность и спокойствие, которые в нее пытались вдолбить инструкторы.

Возможно, она слишком долго прожила в городе. Ей казались непривычными и черное, бездонное небо с россыпью звезд на нем, и звуки, заполняющие этот простор: лягушачий хор, стрекот сверчков и чье-то чириканье в ветвях деревьев. Она раздраженно вздохнула.

– В деревне намного больше шума, чем я ожидала.

Эри прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Вот о чем я так мечтаю.

– О ферме?

– О мире. Я всегда мечтала построить собственный дом в горах, в ущелье, где можно было бы соорудить небольшой амфитеатр и, возможно, преподавать музыку. А ты бы отправилась со мной, я полагаю. Ты и остальные мои Тавгарады.

Молчание повисло между ними, как дань памяти женщинам, которых они обе знали.

– Они не кричали, – произнесла Эри с дрожью в голосе. – Я кричала, пока они сгорали. – Она открыла глаза, и в них блеснули слезы, превращенные лунным светом в капельки серебра. – А ты бы сделала это? Если бы не оказалась в лазарете и получила приказ от моей сестры?

Да. Даже не ради Рейема. Не ради ее долга перед ним. И сейчас она понимала, что нарушает клятву, которую когда-то дала и которой жила все это время, – защита королевы Табан превыше всех остальных. Она состояла на службе у Эри, входила в ее свиту, но в конечном итоге именно королева Макхи была той, кому она служила. Майю нравилась эта простота, эта определенность. Больше ее никогда не будет.

– Я бы умерла вместе со своими сестрами, – подтвердила она.

– И этим приговорила бы к смерти и меня?

– Я не знаю. – Майю вспомнилось замешательство в глазах Исаака, когда он понял, что она сделала. Он пытался сказать ей, что он не король. Но к тому времени было слишком поздно. – Я считала, что понимаю смерть. Теперь я в этом не уверена.

Они услышали тихий глухой звук, а секунду спустя к ним подбежала Тамара.

– Ты убила его? – спросила Эри.

– Просто замедлила пульс. Некоторое время он полежит без сознания, а потом очнется с головной болью.

Майю увидела, во что одета Тамара, и ужаснулась.

– Где ты это взяла? У тебя нет права носить…

– Я не могу войти туда в равкианской военной форме. И прав у меня достаточно. Я – гриш. Таких, как я, подвергают пыткам в этих стенах.

Майю постаралась погасить вспыхнувшую было внутри ярость. На Тамаре был черный мундир Тавгарадов, короткие волосы спрятались под заломленной набок черной пилоткой, на плече был вышит сердоликовый сокол. Майю понимала, что эти вещи, эти символы отличий и традиций, не должны больше иметь для нее значения. Но они имели.

Она постаралась разглядеть что-нибудь в темноте за спиной Тамары.

– Они внутри?

– Гонец королевы Макхи прибыл за пятнадцать минут до нас. Он уже ускакал. Свет горит, но на первом этаже нет окон. Возможно, они прямо сейчас готовят кергудов к нападению, а возможно, решили подождать до утра. Я не знаю, с чем мы столкнемся. Эри, мы, возможно, будем вынуждены принять бой…

– Меня учили сражаться.

– Я знаю, – сказала Тамара. – У нас был поединок, и я помню, что вы сможете постоять за себя.