— Знаете, — озабоченно сообщил ему скафандр, — если бы я мог синтезировать сильную кислоту, как некоторые здешние формы жизни, то, наверное, я бы смог поразить этот гель. К сожалению, меня спроектировали так, что я в состоянии синтезировать только пищу.

Эван пропустил жалобы МВМ мимо ушей. Его не интересовало то, что он не может делать.

«Думай» — приказал он себе. Его послали сюда, чтобы он находил ответы на вопросы и пути решения трудных проблем. Сейчас ему нужно было именно такое решение. Скафандр мог только выполнять его указания. Существовал предел, за которым скафандр не мог предлагать варианты действий, а мог только отвечать на его команды. Эван силился припомнить все, что он узнал о Призме с того самого проклятого момента, как коснулся ее поверхности.

И в то же время он как завороженный смотрел, как зловещая клейкая масса ползет по его руке, поднимается до локтя, устремляется к плечу.

Дойдя до этого места, она направится к шее.

Под землей что-то шевельнулось, почти незаметно.

Кислота, может, и помогла бы, но скафандр не может синтезировать кислоту. Что еще он может сделать? Как найти эффективное средство против нападения неживой материи? Чем еще пользуются обитатели Призмы, чтобы…

— Ведь ты можешь генерировать частоты на волне любой длины, не так ли?

— Да, сэр. Являясь частью внутренней системы связи я…

— Попробуй ультразвук. Помнишь растения с шипами, которые мы встретили за станцией? Попробуй это; вложи в эти волны всю свою силу! Даже если они могут повредить мне.

Скафандр наполнился тихим жужжанием. Эван знал, что он слышит не тот звук, который генерировал МВМ, а скорее звук работающих на пределе своих возможностей коммуникационных приборов.

Прошло несколько минут. Вдруг гель прекратил свой подъем. От иллюминатора его отделяли несколько сантиметров. Он начал уплотняться, затвердевать.

— Мне кажется, мы нашли возможное решение.

— Не останавливайся! Давай еще!

Он стоял и прислушивался к жужжанию внутри костюма. Если костюм перестарается и сожжет один-два своих компонента… Но МВМ продолжал наполнять воздух волнами, недоступными его слуху.

Но не слуху Призмы. Лес вокруг него внезапно ожил, обезумевшие существа в панике разбегались во все стороны, создавая фантастическую картину разнообразных форм и силуэтов.

Звуковой датчик на шлеме донес до него новый звук. Было похоже на то, как кто-то разбил о его голову целую корзину с яйцами. Звук стал повторяться с увеличивающейся частотой.

Гель, затвердевший вокруг его тела, начал распадаться на куски.

Что-то под его ногами приподнялось, и он чуть не упал. Больше никаких движений снизу не последовало. Треск продолжался, он множился и расширялся. Потом затвердевший гель начал отпадать от него, сначала мелкими кусочками, потом большими, освобождая его руки и торс. Для пробы он попытался поднять свою левую ногу. С третьей попытки ему удалось освободиться от ослабевшей хватки. Теперь он мог пользоваться руками и отдирал огромные куски затвердевшей субстанции.

Когда он очистил внешнюю поверхность скафандра от последнего кусочка, он перебрался на глыбу кристаллического сланца и с этого безопасного места посмотрел туда, где только что чуть не погиб, как муха в янтаре. Он не увидел ничего такого, что походило бы на ловушку, ничего, что говорило бы о том, что под землей притаилось нечто огромное и смертоносное, подкарауливая свою добычу.

Пока вентиляторы высушивали его потное лицо, он развлекся тем, что устроил разнос скафандру за то, что тот не смог предупредить об опасности.

— Простите, сэр.