— Лодка по левому борту! — крикнул вахтенный.

— Спросите, что нужно, — сказал лейтенант, которого ничто не могло заставить преступить установленный порядок.

— Эй, на лодке! — подхватил матрос. — Чего вы хотите?

Выслушав ответ, он обернулся к нам.

— Лейтенант, это Боб-дельфин. Чуть погуляв по суше, он желает снова вернуться на борт.

— Бросьте этому мошеннику канат, — сказал лейтенант, даже не повернув головы, — и отправьте его к остальным в карцер.

Распоряжение это тотчас же исполнили, и через минуту над обшивкой левого борта показалась голова Боба, который, подтверждая прозвище, данное ему товарищами, пыхтел всеми своими легкими.

— Ну-ну, старый кашалот, — сказал я, приближаясь к нему, — лучше поздно, чем никогда: неделька в трюме на хлебе и воде, и все обойдется.

— Справедливо, сэр, вполне справедливо, я это заслужил, и, если все тем и ограничится, мне не на что будет жаловаться. Но сначала, с вашего позволения, господин гардемарин, я хотел бы поговорить с лейтенантом.

— Проводите этого человека к лейтенанту, — сказал я двум матросам, уже схватившим своего товарища.

Мистер Бёрк прогуливался по юту с рупором в руках и продолжал руководить маневрированием. Увидев подошедшего к нему беглеца, он остановился и, глядя на него строгим, непреклонным, столь хорошо знакомым матросам волевым взглядом, спросил:

— Чего тебе надо?

— С вашего позволения, лейтенант, — ответил Боб, вертя в руках свой синий колпак, — я знаю, что виноват, и мне нечего сказать.

— Надо же, какое счастье! — процедил мистер Бёрк, язвительно улыбаясь.

— Лейтенант, вряд ли вы увидели бы меня на борту, если бы я не узнал, что за меня поплатился другой. Тогда я сказал себе: «Не годится это так оставлять, дружище Боб. Возвращайся-ка на “Трезубец”, если уж не хочешь быть настоящим канальей». И вот я здесь.

— А что же дальше?

— Дальше? Раз я здесь, чтобы получить причитающиеся мне удары и нести дальше службу, вам больше не нужен тот, другой, и вы можете отправить Дэвида к жене и детям. Они там, на земле, совсем изгоревались… Глядите, лейтенант, вы их видите? Вон там?

И он показал пальцем на стоящую на молу группу людей.

— Кто разрешил этому мошеннику подходить ко мне и вступать со мной в разговоры?

— Это я, мистер Бёрк, — пришлось мне вступить в разговор.

— Один день ареста, — отчеканил лейтенант. — Это научит вас не вмешиваться не в свое дело.

Я отдал честь и сделал шаг назад.

— Лейтенант, — решительно возразил Боб, — вы поступаете несправедливо, и, если с Дэвидом случится несчастье, вам придется держать ответ перед Богом.

— Бросьте этого мошенника в трюм с кандалами на руках и на ногах! — закричал лейтенант.

Боба забрали. Я спустился вниз по одному трапу, он — по другому, но на нижней палубе мы встретились.

— Вас наказали из-за меня, — сказал он мне, — за что и прошу у вас прощения. Но надеюсь, что когда-нибудь и мне доведется оказать вам услугу.

— Это ничего, старина, — ответил я. — Но ради собственной шкуры будьте терпеливы.

— Для себя-то мне терпения хватит, сэр. Это все из-за бедняги Дэвида.

Матросы поволокли Боба в трюм, а я отправился к себе в каюту. На следующий день прислуживающий мне матрос, осторожно прикрыв дверь, подошел поближе и с таинственным видом спросил:

— С позволения вашей чести, могу ли я передать вам пару слов от Боба?

— Передавай, дружище.