— Дорогой Никола, — заговорил принц необыкновенно мягким и кротким голосом, — приведи ко мне священника.

Увидев крайнее изумление старого слуги, он повторил свою просьбу.

— Вам известно, принц, — наконец ответил слуга, — что со дня смерти старого духовника прошло почти пятнадцать лет, и его даже не подумали заменить другим.

— Это правда, — вздохнул Финар, — это я упустил из виду. Ступай в стан короля Французского и упроси епископа Нуайонского принять исповедь бедного грешника!

Старый слуга беспрекословно повиновался и через несколько минут вернулся в сопровождении почтенного духовника.

Наутро, когда все было готово к борьбе, король взошел на приготовленную для него трибуну, предварительно послав Лидерику великолепное вооружение, специально для него выкованное и освященное самим епископом Нуайонским. Оглядев доспехи, Лидерик с благодарностью вернул их королю, велев передать, что не нуждается в лишнем вооружении, ибо неуязвим. Пробило шесть часов — время, назначенное для поединка, а принц Финар все не являлся. Тогда, полагая, что он в полном вооружении скрывается за крепкими стенами своего замка, король приказал протрубить сигнал к началу поединка.

Едва умолкли звуки труб, как ворота замка распахнулись, и появился Финар, но не верхом на коне, не в боевом вооружении, а пеший, одетый в холщовую рубашку, с посыпанной пеплом головой и веревкой на шее. За ним на прекрасно убранных конях следовали принцесса Дижонская, одетая в мантию, с короной на голове, и почтенный епископ в полном облачении. Шествие замыкал гарнизон принца Финара, следовавший за ним без шлемов и мечей.

Достигнув арены, зловещий кортеж остановился, а принц Финар, поднявшись на возвышение, на котором сидел король, стал перед ним на колени.

— Государь, — сказал Финар, — вы видите перед собою великого, но раскаявшегося грешника, заслужившего строгое наказание, но молящего ваше величество даровать ему жизнь, для того чтобы он мог, оплакивая свои грехи, заслужить прощение Всевышнего! Все, что говорил принц Лидерик, — правда, а потому я и его прошу простить меня, как простила его благородная мать. Прошу его также, в возмещение убытков, причиненных мною, принять принадлежащие мне княжество Бюкское и графство Арлебекское. Прошу верить, что я убежден: более достойного и более благородного преемника я не мог бы найти.

— Принц, — ответил король, — если вас простили те, кого вы притесняли и держали в заточении, то я не имею нравственного права быть более строгим, нежели они. Итак, я вам всемилостивейше дарую жизнь. Что же касается вашей души, над которой я не властен, то этот вопрос разрешит сам Господь. Принц Дижонский, — обратился король к Лидерику, — слышали ли вы, что сказал Финар, и прощаете ли его, как я его простил?

Ответ на этот вопрос последовал не сразу, так как Лидерик бросился в объятия матери, заплакавшей от счастья при виде сына.

— Да, государь, — сказала Эрменгарда, — мы от всего сердца не только прощаем его, но молим ваше величество оставить ему его титул и владения, хотя бы только пожизненно. Наше Дижонское княжество достаточно обширно и могущественно, чтобы в случае надобности дать любезнейшему нашему сыну возможность стать в ряды защитников вашего величества.

Невзирая на это, Финар сложил к ногам короля ключи от своего замка и владений и, повторив свою просьбу в отношении Лидерика, выговорил себе лишь шесть футов земли в том месте, где была вырыта яма, к которой привела его тень отца. После этих слов, произнесенных твердым, ровным голосом, не допускавшим сомнений в непоколебимости принятого решения, он низко поклонился королю и удалился в лес, где вскоре скрылся из виду.