– Нет, вовсе нет! Это был мудрый выбор. Ты хороший ветеринар, тебе явно нравится то, что ты делаешь, и я на самом деле верю, что это – твое истинное призвание. Может быть, ты и не стала бы таким хорошим лекарем для животных, если бы у тебя к этому сердце не лежало. Я это понимала, но убедить твоих родителей не сумела. А потом ты почувствовала себя виноватой, что разочаровала родителей и разрушила их мечты, сбежала и вышла за этого неудачника Лена. Подсознательно ты, наверное, ощущала, что из этого ничего не получится. Ладно, хватит разговоров. Но помни мои слова. Не мешай сама себе! Часы тикают!

Келли уже начала спускаться с лестницы, но, услышав это, обернулась, чтобы робко спросить:

– А… когда мы должны возвращаться?

Эди посерьезнела:

– Мы не уедем, пока не отдохнем, но раз уж эта тема возникла, я, пожалуй, покажу тебе вот это!

Она вытащила из книги сложенный желтый листок, который использовала как закладку.

– Это пришло сегодня днем от твоей матери.

– Телеграмма? – Келли потянулась за ней. – Никто сейчас не посылает их. Если уж ей так хочется побрюзжать, то здесь полно телефонов.

– Она думает, что если мы не остановились в роскошном отеле, то, значит, полностью отрешились от цивилизации. Ты ведь знаешь свою мать. Для нее и лондонские отели недостаточно хороши.

Келли рассмеялась, но смех ее угас, когда она прочла краткие, сердитые строчки:

«Немедленно возвращайся! Довольно! Нил совершенно выбит из колеи, и наши сердца разбиты! Как ты можешь так обращаться с людьми, которые тебя любят?»

Покачав головой, Келли свернула листок.

– Это неудивительно, но вот что ставит меня в тупик: она ни словом не поминает о приступах, чтобы заставить нас вернуться!

– Ну, когда ты осмелилась уехать, оставив ее на больничной койке, она, должно быть, поняла, что этот прием больше не срабатывает. Скорее всего Верна теперь использует в качестве оружия шантажа отца и сообщит тебе, что он на смертном одре.

Келли присела на верхнюю ступеньку лестницы, опустив голову на руки и печально глядя вокруг. Вечер так хорошо начинался, а превратился в сплошное уныние. Она жалобно сказала:

– Может, действительно вернемся? Как-нибудь переживу… Зачем оттягивать неизбежное? Скажу Нилу правду – чтоб даже и не помышлял о браке… Мама будет рвать и метать, так что придется уйти с работы, устроиться в Техасе, и пусть все провалится к чертям, а…

– Ну-ка замолчи, Келли!

Келли вздрогнула и уставилась на бабушку. Она никогда не слышала, чтобы Эди говорила таким тоном.

– Меня тошнит от этих разговоров! – решительно произнесла Эди. – Почему бы тебе не повзрослеть и не начать бороться за себя, вместо того чтобы убегать прочь при малейшем признаке надвигающихся осложнений? Если Верна и вправду сообщит, что Уолтер болен, я позвоню напрямую его врачу и выясню, что к чему. Хватит верить всем ее хитростям! Мы вернемся домой, только когда хорошо отдохнем и сами поймем, что мы этого хотим. Согласна?

Келли почувствовала облегчение. Конечно, Эди права. Пора покончить с ролью марионетки, которую постоянно дергают за ниточки.

– Согласна! – Она вскочила и обняла бабушку. – Спасибо тебе за все!

– Это мой долг, – ответила Эди с нарочитой строгостью. – Я чувствую за тебя ответственность: уж слишком ты похожа на меня – такая же мятежница! Ну, хватит сантиментов! И не бойся любить Майка Креймера, если так велит твое сердце…

У «Моряка» Келли неожиданно оказалась в центре внимания. Похоже, Анна уже успела рассказать всему острову о ее необычайной доброте и о поездке в Нассау ради спасения собачки Винни, и теперь казалось, что все местные жители собрались, чтобы выразить ей свою благодарность.