Когда Джошуа закончил речь, из глаз Женевьевы ручьем хлынули слезы. Она до глубины души была тронута неожиданным планом Рурка и улыбчивым участием в нем всей деревни. Смахнув непрошеные слезы, Женевьева взяла Джошуа под руку и направилась к Рурку. Нежный голос Куртиса Гринлифа взлетел вверх вместе с гимном Исаака Уотса. Его звучание становилось все громче, по мере того, как Женевьева приближалась к алтарю.

– Мои дорогие друзья, – звенящим от волнения голосом начал мистер Карстерс. – Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать и благословить союз наших соседей, Женевьевы и Рурка, – проповедник оглянулся, взглянув на Джошуа. – Кто отдает эту женщину мужу?

Джошуа гордо выпрямился. Он выглядел очень серьезным, даже суровым, хотя Женевьева уловила в его ответе искру юмора:

– Ее партнер.

Джошуа вложил руку Женевьевы в руку Рурка и, на какое-то мгновение задержав их в своей ладони, шепотом добавил:

– Храни вас обоих Господь, друзья мои.

После этого он отступил назад и устроился рядом с сыном.

Женевьева одарила Рурка ослепительной улыбкой.

Мистер Карстерс начал читать Писание:

– Итак, братья и сестры, что есть правда, что есть честь, что есть справедливость, что есть непорочность, что есть добрая весть – задумайтесь об этом…

Слова проникали в сознание Женевьевы как невыносимо сладкая музыка. Когда пришло время произносить клятву, она сделала это со всей убежденностью в любви к человеку, который стоял рядом с ней, человеку, превратившему ее нудную, бесцветную жизнь в золотую мечту.

Когда мистер Карстерс попросил надеть кольцо, Рурк с гордостью протянул то, чего не было во время «свадьбы в рубашке», – кольцо из витого золота, которое засияло на пальце Женевьевы как кусочек солнца. После этого Рурк наклонился и с такой радостью и страстью поцеловал невесту, что собравшиеся дружно вздохнули.

Все столпились вокруг счастливой пары. Изумленная столь явным проявлением симпатии, Женевьева безропотно позволила обнимать, целовать себя, давать всевозможные советы. Добродушие соседей согревало ее, как теплое сияние дружеского очага. Наконец-то, после стольких лет замкнутой жизни, она была принята в их круг и очень гордилась этим. Поэтому, когда мистер Карстерс довольно сдержанно заявил о своем желании видеть супругов Эдеров в воскресенье на службе, Женевьева пообещала обязательно прийти.

Каким-то образом Рурку удалось отговорить жителей деревни от проведения традиционного пьяного свадебного ритуала, во время которого новобрачных мучают непристойными шутками до тех пор, пока они не отправятся спать. Рурк не хотел ничем осквернять их первую брачную ночь. Несмотря на то, что Женевьева была независима и упряма, она вызывала у него сильнейшее желание защитить ее даже от намека на унижение.

Домой они вернулись поздно, нагруженные подарками, добрыми пожеланиями и пирогом, который им преподнесли женщины, бывшие в церкви.

Хэнс, утомленный и даже несколько смущенный праздником, отправился спать под присмотром Мими Лайтфут. Когда со стола были убраны остатки праздничного ужина, приготовленного соседями Рурка, молодые супруги уселись в гостиной, глядя на платан за окном. Казалось, он излучал сияние.

Женевьева перевела взгляд на висевшие над камином часы, которые она принесла из своего дома.

– Как странно, – вслух произнесла девушка. – Они здесь кажутся больше к месту, чем у меня.

– Очевидно, потому что теперь здесь наш дом, – предположил Рурк.

– Да, – вздохнула Женевьева, прильнув к мужу.