– Но…

Рурк быстро закрыл ей рот поцелуем, от которого у Женевьевы даже закружилась голова, и, не прерывая его, взял жену на руки вместе с одеялом и бережно отнес в спальню. Она смотрела на Рурка с нескрываемым любопытством, совершенно не ощущая страха, а чувствуя лишь священный трепет от того, что он любит и хочет ее. Рурк опустил Женевьеву на кровать и начал медленно развязывать ленты на платье.

– Рурк, – ее голос дрожал от томления.

Он ласково приложил палец к губам Женевьевы:

– Позволь мне просто любить тебя, Дженни, пожалуйста, позволь просто любить.

ГЛАВА 14

Каждый раз, когда из спальни раздавался нечеловеческий стон, Рурк ощущал острый приступ боли, словно это он сам переносил страдания.

Рурк поморщился, скрипнув зубами, и посмотрел на часы. Прошло уже семь часов с того момента, как у Женевьевы отошли воды, и шесть часов, как начались сами роды. Сколько же еще это может продолжаться?

Ужас ледяной рукой сжал сердце Рурка. Он хорошо помнил горечь утраты Пруденс, после того как она дала жизнь ребенку. Но с Пруденс его связывало чувство ответственности, привязанность, основанная на долге. С Женевьевой все было по-другому. Рурк любил ее со всепоглощающим обожанием, она стала необходима для его существования, как сердце, бьющееся в груди. Рурк знал: если он потеряет Женевьеву, это будет конец.

Десять месяцев она наполняла радостью дни Рурка. Ее смех, игры в саду с Хэнсом, очаровательная сообразительность, с которой она, словно заправский торговец, вела дела фермы, ее возбуждающий сладкий пыл по ночам…

Рурк запустил руку в свои спутанные волосы. Боже милостивый, как же он любил эту женщину! И сейчас каждый ее стон вонзался ему в грудь, как горячий кинжал.

Из спальни, одетая в новое платье и чистый передник, вышла Мимси Гринлиф. Ее вид несколько успокоил Рурка. Казалось, она ничуть не встревожена состоянием своей подопечной.

– Это не дело, – резко заявила Мимси. – Это совсем не дело. Я старалась убедить Женевьеву, но она ничего не желает слушать и настаивает, чтобы ты находился рядом с ней, Рурк.

Легко пронеся свое грузное тело через комнату, Мимси взяла Рурка за руки:

– Я считаю, что мужчинам нечего делать при родах, но твоя упрямая жена думает иначе. Пойдем, но не вини меня, если тебе не понравится то, что ты увидишь.

Рурк торопливо пересек темную спальню и опустился на колени возле кровати, на которой лежала Женевьева. Господи, как ему могло не понравиться то, что он увидел? Было почти непереносимо быть свидетелем боли любимой, но никогда еще она не выглядела более прелестной и храброй, несмотря на разметавшиеся по подушке волосы и мучительную гримасу на лице.

– Это больно, – слабым голосом произнесла Женевьева, с трудом выдавив из себя в перерывах между схватками слова.

Рурк заботливо убрал волосы с влажного лба жены и поцеловал ее.

– Я знаю, любимая. Я готов отдать все, что угодно, чтобы облегчить твои мучения.

Неожиданно Женевьева снова напряглась и схватила его за руку. Рурк бросил через плечо отчаянный взгляд на Мимси и Мими Лайтфут, которые со спокойным участием наблюдали за происходящим.

– Надо срочно послать за доктором, – коротко приказал он. – Здесь что-то не так.

Мимси успокаивающе похлопала Рурка по плечу:

– Все нормально. Это всегда происходит подобным образом.

Он кивнул и мужественно прошел вместе с женой через следующую схватку. Вдруг в дальнем конце дома послышался тихий испуганный плач.

– Хэнс! – разволновался Рурк; уже наступило утро, и мальчик проснулся в пустом доме.