|
К тому времени и деньги, и продовольствие закончились – окружающая местность никак не могла дать им первого и лишь немного снабжала вторым, – а до зимы было рукой подать. Повернуть назад и принять бой почти наверняка означало поражение, и Вильгельм не посмел бросить свои недовольные войска против хорошо управляемой армии Альбы. Он уже потратил все, что у него оставалось, чтобы выплатить солдатам жалованье за более чем два месяца службы. Войска отошли к границе с Францией, бунтуя и стараясь прихватить по пути все, что можно. Крестьяне, жившие на французской границе – той узкой полоске земли, за которую в течение многих поколений шла борьба, давно перестали отличать одну армию от другой. Все они состояли из солдат, и все были их врагами. Они постоянно изводили усталый арьергард Вильгельма, нападая на солдат с вилами и дубинами, прятали от них свои запасы и не пускали на ночлег, в то время как авангард Альбы не давал им покоя, совершая короткие быстрые атаки на всем протяжении марша. Наконец, «усталые, измученные и полуживые от голода», они добрались до Франции. Сам Вильгельм уже девять дней не пробовал ни куска хлеба, ни глотка вина. Но на этом его злоключения не закончились. На самом деле они только начались, поскольку французское правительство возмущенно приказало ему убрать свои войска, и Новый, 1569 год ему пришлось встретить в негостеприимном Страсбурге. К тому времени он был так болен, что не мог ехать верхом, и его отчаянный, изможденный вид вызывал жалость у всех, кто его видел, за исключением капитанов наемных частей, которые ворвались к нему в Страсбурге, угрожая покончить с ним, если он не заплатит денег. Оставив всякую надежду сохранить армию, Вильгельм продал оставшиеся пушки, чтобы заплатить солдатам, а свои доспехи, гобелены и домашнюю утварь заложил страсбургским купцам и под покровом ночи почти один отплыл в крытой барже вниз по Рейну.
Это была полная катастрофа. Он потратил все, что имел: все свое состояние, все подарки и займы, полученные от тех, кто в него верил, и все потерял – деньги, кредит, репутацию. «Мы можем считать, что принц Оранский умер», – с удовлетворением писал Альба. Но он ошибался, потому что даже в это время Вильгельм написал своему брату Иоганну, оценивая урон и перечисляя свои скудные надежды. «С Божьей помощью, – писал он, – я пойду дальше». И в этом одиноком «я» была сила. 4
Вильгельм мучительно учился. Будучи человеком умеренным, человеком дальновидным, он искал срединный путь, верил, что людям свойственна терпимость и что они встанут на защиту общего блага. Но постепенно он начинал понимать, что только ограниченный нетерпимый фанатик способен бороться с ограниченным нетерпимым фанатиком. Годом раньше Вильгельм поглядывал в сторону кальвинистов, но тогда он еще лелеял надежду, что нация пойдет за ним как нация. Теперь он оставил эту надежду. Теперь он полностью переключил свое внимание на кальвинистов, потому что только они одни могли спасти нацию. Раннюю весну 1569 года Вильгельм встретил в Мангейме, где праздновали помолвку. Патриархальный курфюрст-палатин, отец целого выводка сыновей, обручился с вдовой Бредероде. Он тоже был вдовцом. Сдержанное празднование этой «осенней» свадьбы ознаменовало новый поворот в его политике. Он использовал эту возможность, чтобы узнать мнение этого принца-кальвиниста и его младшего сына, рыцаря-мечтателя Иоганна Казимира, который уже тогда собирался вести армию на помощь гугенотам во Франции, где после восемнадцатимесячного перерыва вот-вот должна была начаться третья религиозная война. Но еще важнее, что теперь к нему вернулся Филипп Марникс де Сент-Альдегонд. В отсутствие свободных ресурсов и плана действий последней надеждой Вильгельма оставалась победа партии гугенотов и их сочувственное отношение к его целям. Присоединившись к разношерстным силам Иоганна Казимира, они с Людвигом могли предложить свои услуги его французским единоверцам. |
