Но сердце Вильгельма не принадлежало этой французской войне. Он не обладал способностью Людвига с энтузиазмом отдаваться решению военной проблемы момента. Этим летом, когда лидеры гугенотов на несколько дней остановились в замке Пьера де Брантома, их словоохотливый хозяин с интересом отметил, как не похожи между собой братья Нассау. Людвиг был живым и внимательным, Вильгельм выглядел усталым, обеспокоенным и подавленным. Однако в разговоре он менялся. Когда Брантом улучил момент, чтобы, прогуливаясь по аллее парка, пообщаться с ним наедине, он нашел, что Вильгельм совершенно в его вкусе, поскольку с ним можно приятно побеседовать на любую тему. Кроме того, Брантома впечатлил его высокий рост, осанка и манеры. Поражение не лишило приятности его характер и не повлияло на его любезное обхождение.

Мысли Вильгельма были так же далеки от болтовни острослова Брантома, как и от сложностей судьбы гугенотов. Его друзья в Нидерландах, какими бы немногочисленными и разобщенными они ни были, по-прежнему работали ради него, и Франция была слишком далеко от них. Таким образом, оставив Людвига и дружески простившись с Колиньи, он выскользнул из лагеря гугенотов, взяв с собой лишь пятерых товарищей, и, выдавая себя то за купца, то за крестьянина, тайком направился в Рейнланд.

Секретность предназначалась не только для того, чтобы обмануть герцога Альбу и защитить тех храбрых посланцев, которые под предлогом торговли или личных дел курсировали между ним и Нидерландами, но и для того, чтобы скрываться от кредиторов. Вильгельм задолжал более двух миллионов флоринов; почти вся собственность, которую удалось спасти, была заложена в Страсбурге, и в своих письмах к протестантским принцам Германии: герцогам Вютембергскому и Баденскому и курфюрсту-палатину – он униженно просил о предоставлении займов. Те немногочисленные остатки ценностей, которые он не заложил в Страсбурге, Вильгельм продавал одну за другой, чтобы оплатить самые насущные нужды и сохранить хотя бы основу, которая могла стать ядром новой армии. В конце концов были проданы даже украшения с алтаря его домашней часовни в Дилленбурге.

Жалкое положение Вильгельма забавляло его врагов. «Дамы не жалуют тех, кто является к ним разоренным и без гроша», – насмехался Гранвель. Он имел в виду Анну, чье постыдное поведение было на устах всего Рейнланда. Находясь в Дилленбурге, она целый год злилась и дулась, шокируя хозяев своей несдержанностью. «Они отказывали мне в такой малости, как бокал вина», – неровным от гнева почерком писала она Вильгельму. Но Анна была беременна, и ее склонность к пьянству пугала их. В конце концов она сбежала от их невыносимо скучного общества и со свитой, которую подобрала себе сама, направилась в Кёльн. Там она жила с абсурдной расточительностью, пользуясь кредитом, предоставленным ей ни о чем не подозревающими или не в меру оптимистичными торговцами. Когда посланец Вильгельма нашел ее там, она приняла его в окружении шумной толпы гостей, нетерпеливо схватила письмо от мужа, прочитала его и, порвав в клочья, принялась топтать их ногами.