|
Анна истерически кричала, что скорее увидит мужа мертвым и похоронит его собственными руками, чем согласится воссоединиться с этим трусливым предателем. Впрочем, это не помешало ей с готовностью соглашаться встретиться с ним, когда речь шла о развлечениях, и на празднествах по случаю помолвки курфюрста-палатина она предстала во всем блеске, который могла себе позволить. Примирение было бурным и недолгим, поскольку Анна придерживалась того же мнения, что и ее малодушное семейство, уговаривавшее Вильгельма заключить мир с королем Испании. Если он этого не сделает, то должен хотя бы увести ее в какое-то более веселое место, например в Англию или во Францию. Свои требования Анна повторила в письме после того, как они снова расстались: она отправилась развлекаться в Кёльн, он продолжил участие во французской кампании. Напрасно Вильгельм увещевал ее: «Дело не в том, куда мы поедем, а в том, кто нас примет». Напрасно умолял помочь ему, стать другом, наконец, как минимум, не мешать. «Вы сами знаете, в каком затруднительном положении я нахожусь, – писал он, – знаете, что для мужчины нет в мире лучшего утешения, чем иметь рядом жену, которая его поддерживает». А позднее укорял: «Если в вас есть хоть немного любви и доброты ко мне, мое великое дело должно быть ближе вашему сердцу, чем легкомысленные развлечения, занимающие ваше сердце и голову».
Анна была непоколебима. Она даже не стала снова встречаться с ним. Вильгельм тщетно предлагал ей места возможных встреч, удобные для нее и не слишком опасные для него. «Ма femme, ma mie»[4], – умолял он. На все его предложения Анна отвечала полнейшим отказом или своими предложениями, заведомо неприемлемыми для него. Она даже отправила письмо Альбе, желая узнать, на каких условиях она смогла бы воспользоваться конфискованными богатствами своего супруга. Ее последний нежеланный ребенок, Эмили, родилась в начале 1569 года в Кёльне, откуда ее отправили на попечение бабушки в Дилленбург, поскольку Анна никогда не выказывала ни малейшего интереса к своим детям. С момента зачатия этого ребенка летом 1568 года в Дилленбурге Вильгельм больше никогда не жил со своей женой. Едва ли в этом была его вина, но Анна, которая отказывалась быть с ним, чувствовала себя глубоко обманутой. Она всегда намекала, что как мужчина ее муж никуда не годится. Теперь, когда ничье влияние ее не ограничивало, она восполняла эту недостачу. «Если принцесса Оранская делает то, что говорят люди, – писал некий сплетник, – она делает всего лишь то, что делала бы любая женщина, желающая воспользоваться тем, что дал ей Господь». Не вызывает сомнений, что принцесса Оранская делала то, что говорили о ней люди. Во всяком случае, долги, жалобщики и осуждающие голоса вынудили ее укрыться в сельском доме вблизи маленького городка Сиеген, расположенного в прелестной лесистой местности Рейнланда. Здесь это бедное, больное, обманутое и несчастное создание – как думала о себе Анна – обрело счастье с бежавшим из Антверпена юристом, крепким мужчиной средних лет, у которого в Кёльне были жена и ребенок. К тому времени Иоганн Нассау, не советуясь с Вильгельмом, решил, что дело зашло слишком далеко. Для своего достойного сожаления романа глупая Анна выбрала место, находившееся на его территории. Ее застали с любовником и, схватив обоих, отправили назад в Дилленбург. Анна гневно заявила о своей невиновности, но ее любовник сразу во всем сознался. И едва ли он мог поступить иначе, поскольку Анна была явно беременна, хотя он мог бы проявить большую галантность и не оправдывать себя на том основании, что он сделал не больше, чем множество других мужчин. Окончательно убитая его предательством, Анна во всем призналась и сразу же написала Вильгельму, чтобы он убил их обоих. Ее любовник, внезапно вспомнивший о своей жене и ребенке в Кёльне, отнесся к этому предложению с меньшим энтузиазмом, хотя поначалу осмелился только робко молить, чтобы его, как дворянина, не повесили, а обезглавили. |
