И подошла к делу быстро и ответственно. Это было единственным, что мне оставалось. Резать по живому. Количество информации в моей голове увеличивалось с каждым «обработанным» преподавателем, мне же было нужно выслушать всех. Чаша у моих ног темнела, бурлила, ярилась, а я против воли восхищалась работой того самого заговорщика.

Он был отличным психологом. Не таким, как я, дипломированным, а интуитивным. Только если мы искали подход к человеку, чтобы ему помочь, этот практически тёмный лорд спокойно пользовался подходом к человеку или эльфу, или орку, чтобы ему навредить. Безо всяких сомнений, моральных терзаний он спокойно загонял их в ловушки. Ловушки, из которых не было выхода.

Тонко, изящно, по-изуверски.

Резать вот так, по сердцу, по душе, оставляя рваные раны и осколки мечты – это надо уметь. Я не умела, более того, я не хотела этому учиться! И хотела просто держаться от этого человека подальше.

Чем больше преподавателей проходило через воды чаши и меня, тем страшнее мне становилось. Потому что вырисовывающийся психологический портрет был ужасен. И не подходил ни одному из принцев.

Удивительно цельный, напористый, уверенный в себе и своей правоте, самокритичный и самодостаточный.

Циничный. Жёсткий. Жестокий. Садист.

Заговорщик запугивал людей с изяществом маньяка.

Только в качестве физической расправы за непослушание подставлял что-то, что выуживал из глубин души.

Если сравнить это с фобией, то… представьте себе, девушка имеет фобию, действительно фобию, не кривляние с пальчиками у зеркала или перед восхищённой публикой: «Ах, я боюсь крыс», и все тут же: «Ах, как мило!» Нет, самая настоящая фобия, когда по телу холодный пот, глаза закатываются, и человек падает в обморок.

И вот, допустим, девушка боится крыс. До смерти. А в качестве наказания ей этих крыс начинают подсовывать. В еде, в воде, в доме, в кладовой, в сумке, в корзине, в кровати, под подушкой, в ящике с бельём. Кто-то, считаные единицы, будем говорить откровенно, сможет перебороть фобию. Найти её причины, так или иначе разобраться с ней. Кто-то сойдёт с ума.

Кто-то покончит с собой.

Вот к последнему этапу тех, кто осмелился против него выйти, заговорщик успешно и подводил. Он ломал людей, очень осторожно, аккуратно, переплавляя их в глину, а из глины уже вылепляя свой образ и своё подобие.

И вот это было уже куда более страшно, чем всё то, что случалось здесь раньше.

Мир не был светлым, да и я понимала, что не бывает такого, чтобы всё было хорошо и более чем прекрасно. Но вот этот гнилостный нарыв… Почему именно сейчас? Почему именно на мне?

– Ника? – тихий голос Кайзера немного меня встряхнул, но не смог разбить мерзкого гнетущего оцепенения, которое с каждым мигом всё больше захватывало мою душу.

– Почему, Кайзер? – вскинула я к нему заплаканное лицо, – чего ему не хватало? Зачем всё это?! Столько загубленных искалеченных душ. Зачем?! Из всех преподавателей только четверть способна продолжать дальше работу. Четверть, абсолютно искалеченных, пройдут по ведомству Лиса. И они сами казнят себя ещё больше! Кого-то теперь нужно лечить, кого-то вылечить уже невозможно! Я видела среди них тех, кто не вынесет груза знаний, кто сделает всё, чтобы лишить жизни себя. Я видела это, – мой голос упал.

Кайзер молчал.

Он – мёртвый, могущественный, живший уже так долго… Конечно, он знал ответ на мой вопрос. Но он не знал, как со мной говорить. Что со мной делать. Потому что сейчас уже я сама находилась на грани. Не истерики, а отчаянного бессмысленного рыдания. Воя в голос. До сорванного горла.

Сильные ладони легли на мои плечи, сжали. И как куклу меня поставили на ноги. Я знала эти ладони лучше всех на свете.