Она почувствовала, что Дилан доволен, она слышала это по его дыханию. Странно, но ей было неприятно сознавать глубину его чувств к ней. Труф ничего не сделала такого, чтобы дать повод Дилану испытывать к ней такое сильное чувство. Она не стоит, не заслуживает его любви.

Но почему она недостойна любви? Неужели любовь к ней может нести только разрушение? Труф была всерьез опечалена.

– Продолжай и дальше думать обо мне. А завтра я тебе позвоню, попробую прорваться.

– Хорошо, – ответила Труф.

Через несколько минут после того, как она повесила трубку, она уже забыла весь разговор с Диланом. Ни его чувства, ни стремление помочь ее уже не волновали, как перестает волновать выдернутый зуб. Дилан заслуживает большего, чем она, вернее, чем ее доброе слово.

В какой‑то момент Труф представила себе, как она гуляет с Диланом по саду студенческого городка и говорит с ним о всякой всячине. С какой целью? С целью выяснить, что же представляет собой Дилан Палмер и каково ей будет с ним.

Но это было только на мгновение, а затем в ее мысли снова вторглась реальность. Дилан любил тратить время понапрасну, зачем ему делать это именно с ней? Если он узнает, кто она…

«Ну и что произойдет?»

Но он прекрасно знает ее и, кажется, ничего не имеет против.

Она вспомнила слова Хиауорда, сказанные в тот вечер за обедом.

«Не боишься? Не собираешься дать стрекача отсюда?»

Сейчас они уже не вызывали такой смех.

Труф бродила по городку до самого вечера. Днем она поела в небольшом китайском ресторанчике и пошла осматривать дорогостоящие магазины главной улицы в поисках вещей, способных украсить или освежить ее гардероб. Труф собиралась остаться во Вратах Тени надолго и не хотела выглядеть как бедная родственница.

В одну из своих остановок Труф наткнулась на изысканную темно‑голубую, продернутую серебристой ниткой шаль с пушистой бахромой. Она была похожа на ночное небо, усыпанное звездами. Труф шаль понравилась настолько, что она тут же купила ее, хотя понятия не имела, с чем ее надевать. Присмотревшись, в том же магазине она купила еще и длинный бархатный пиджак, а к нему серьги с зеленым ониксом в серебряной оправе.

Она вышла на улицу и уже начала жалеть о потраченных деньгах, как в нескольких шагах от себя за стеклом другого магазина увидела платье. Магазин назывался «Новинка». Глядя на позолоченные буквы и фамилии известных модельеров на стекле, Труф решила туда не заходить. Правда, это было еще до того, как она заметила платье.

Платье сидело на манекене как влитое, оторваться от него было просто невозможно. Оно переливалось на солнце всеми возможными оттенками зеленого цвета, от отливающего голубизной изумрудного до иссиня‑желтого. Сшито оно было из шелка и покрашено едва заметными разводами, так что у смотрящего создавалось впечатление, будто по платью бегают яркие, разноцветные языки пламени.

Покрой верха был прост и изящен, ничего лишнего, только тонкая бархатная полосочка на шее, но зато юбка… Это был просто шедевр. Даже через стекло Труф видела с десяток тончайших разноцветных сеток, придававших юбке пышность платья принцессы. Труф мысленно примерила платье и показалась себе Золушкой, отправившейся на бал, но заблудившейся и по ошибке попавшей в заштатный городишко Убей Тень.

– Сколько стоит это платье, которое висит в витрине? – Труф не помнила, как вошла в магазин и обратилась к продавщице.

Та оказалась женщиной с умом и не стала сразу ошарашивать покупательницу. Подойдя к манекену и сняв платье, она поднесла его к Труф. Труф потрогала платье, ощутила тяжесть и приятное прикосновение материала, его блеск и мягкость. Он тек между пальцами, как нежные, взбитые сливки.

Труф поднесла платье к окну и внимательно осмотрела на свет. Оно должно ей подойти.

– Сколько оно стоит? – спросила она продавщицу, но та оказалась еще хитрее.