– Я знаю, – начал сотрудник пресс‑центра, – что вы все ждете Нормана Пауэлла. Он задерживается. О времени его прибытия мы объявим вам дополнительно, а пока… Сегодня утром в нашей тюрьме был казнен убийца Дуэйн Уильямс. Мать жертвы, присутствовавшая при казни, хочет сделать заявление для прессы. Если угодно, можете задать ей несколько вопросов.

Журналисты недовольно заворчали, но делать было нечего, и многие приготовились пройти внутрь административного здания. Фред лениво зевнул, выключил камеру и побрел следом за остальными. Он знал, что ни один уважающий себя репортер даже не подумает публиковать подобное интервью, но сдеть в помещении в любом случае лучше, чем потеть снаружи.

– Теперь мы можем жить дальше, – снова и снова повторяла мать жертвы, и ее голос эхом отражался от каменных стен похожей на пещеру комнаты без окон. Странные голубые глаза женщины перебегали с одного лица на другое, и в них таился вызов. В руке она держала карманный экран‑проектор, на котором сменялись любительские снимки Дженнер Соннерс, сделанные на ее последнем, шестнадцатом дне рождения. У Дженнер было печальное лицо и какой‑то растерянный взгляд. Решив сделать себе несколько копий, Фред выдвинул удлинительный кронштейн камеры и настроил объектив на максимальное увеличение, но рука матери слишком сильно дрожала, и снимки все время оказывались не в фокусе.

– Не трясите рукой, держите проектор неподвижно! – сердито крикнул кто‑то из репортеров.

– Сегодня наша дочка была отомщена, – сказала Кейси Соннерс. – Долгое время нам снова и снова напоминали о том, что случилось с Дженнер у Каменистого ручья. Но теперь всё – мы можем жить спокойно. Наш  срок закончился сегодня!

Со звуком как будто все нормально, подумал Фред, заканчивая снимать крупный план матери, обнявшей троих своих сыновей, и поспешил наружу, на стоянку, где сестра Дуэйна Уильямса решила сделать свое заявление.

Грудь Бобби Уильямс астматически вздымалась – так сильно она старалась донести до журналистов свое возмущение и гнев:

– …Пусть Бог простит народ штата Калифорния за то, что он сделал с моим братом. Я уверена, что он неповинен в том преступлении, за которое его приговорили к смертной казни. У Дуэйна была очень непростая жизнь, но он все равно старался жить достойно, и вот… вот как его вознаградили!

Потом муж обнял Бобби за плечи и увел к фургону, на котором они приехали.

«Вот оно как! – подумал Фред. – Заявления для прессы превратились почти что в высокое искусство. Можно подумать, все эти убитые горем бабы впадают в подобие гипнотического транса; иначе как объяснить, что все они произносят практически один и тот же текст?» Он очень сомневался в том, что речи, сплошь составленные из банальностей и избитых клише, попадут в эфир, однако попробовать все равно стоило. Опустив голову, Фред открыл крышку наручных часов.

– Дэн, ты на месте? – спросил он находящегося в Лос‑Анджелесе выпускающего информационного отдела.

– Да. Пауэлл приехал?

– Пока еще нет.

– Господи, куда же он подевался?!

– Не знаю. Нам не говорят.

– А ты уверен, что спрашиваешь у тех людей? – сурово спросил выпускающий.

– Да! – с вызовом откликнулся Фред. – Послушай‑ка, пока мы тут ждали, в «Гамме» казнили одного типа. Я сам видел, как летающая «скорая помощь» забирает труп. А я единственный, кто заснял и это, и две пресс‑конференции, которые устроили мать жертвы и сестра казненного. Тебя это не интересует?

– А кого там казнили? Напомни‑ка мне подробности дела.

– Казнили некоего Дуэйна Уильямса.