Александр Андрюхин. Программа минимум
Перед каменными буквами названия городка их не заметила автоинспекция. Они пролетели мимо в ту минуту, когда зевающий гаишник тормознул у поста тяжело груженный «КамАЗ», и четверо мотоциклистов в дымчатых шлемах и кожаных куртках проскочили за грузовиком абсолютно не замеченными ни для водителя «КамАЗа», ни для дорожной милиции. Орлы въехали в северную часть города и свернули к парку, переходящему в лес. Часы показывали около десяти вечера, но было уже безлюдно. В этом городишке прохожие исчезают засветло, и любая машина в такой час — редкость. Они летели по бугристой, плохо асфальтированной дороге, не освещаемой ни одним фонарем, которая фактически являлась границей города, отделяющей окраинные дома от лесопосадки. По пути им опять-таки никто не встретился, кроме кривоногой татарки, которая с лопатой и ведром пыталась перейти дорогу. Они просвистали в сантиметре от ее носа, и она крикнула им вслед: — Шайтан вас за ногу! Мотоциклисты внезапно свернули с дороги и въехали в гущу лесопосадки. Они заглушили моторы и некоторое время сидели тихо. — А кто такой шайтан и почему, собственно, за ногу? — серьезно спросил самый молодой из них, освободившись от шлема. Трое других молча стали сползать с мотоциклов. Тот, который интересовался шайтаном, зажег фонарик и отправился в гущу леса. Остальные зашуршали целлофановыми пакетами. — Вот мы и на месте, — огласил поляну густой мужской бас. И если бы не тьма собачья, то у того, который это произнес, можно было бы увидеть благородную седину на висках и пышные пшеничные усы. Кроме того, прямая спина выдавала в нем бывшего военного. На вид ему было не более сорока. Другой был лет тридцати пяти, прилично накачанный, с короткой спортивной стрижкой. Несмотря на хипповую куртку и жеребячьи мышцы, лицо его было открытым и приветливым. При пристальном рассмотрении в нем улавливалась некоторая застенчивость, свойственная русскому интеллигенту. Третьей была белокурая девушка лет двадцати. Это можно было разглядеть и без фонарика. Несмотря на юный вид, глаза ее были умны, и в них ютилась далеко не юношеская печаль. Мужчина закурил сигарету и как-то очень меланхолично вздохнул: — А знаете ли вы, милостивые государи, в какое уникальное место мы прибыли? Это единственный в своем роде регион, где еще продолжают строить коммунизм. Но главная достопримечательность в другом: это захолустье всегда славилось пышными красотками. Да-да, Рахметов, вам, вероятно, будет любопытно, как холостяку, а тем паче — любителю спать на гвоздях: так вот, этот невзрачный городок в прошлом веке был главным поставщиком невест для обеих столиц. Кстати, небезызвестная мерзавка Сушкова, так жестоко мытарившая Лермонтова, была тоже родом отсюда. — Что вы такое говорите? — усмехнулся качок, хрустя в темноте галетами. — Но и это еще не все. Оказывается и наша очаровательная коллега также из этих мест, — тонко усмехнулся патрон, покосившись на девушку. — Просто фантастика! Мужчины громко рассмеялись, а девушка нахмурилась. Это почувствовалось даже сквозь сумерки. — О барышнях из Симбирской губернии я наслышан, — произнес Рахметов. — Оказывается, именно им посвятил Чаадаев свои философические письма, потому что, как он писал: «Мужчины в России ленивы и нелюбопытны». — Не все! Некоторые не ленились даже брать в руки топоры. Взять хотя бы Раскольникова. — Кстати, убийство процентщицы тоже произошло в Симбирске. Именно симбирский следователь, не помню фамилию, рассказал Достоевскому про этот случай… В эту минуту среди кустов обозначился худощавый силуэт четвертого, и разговор о достопримечательностях края прекратился. |
