— Знай долби! — еще спокойнее отвечал другой.

«Знай долби»! — повторил мысленно Веригин, — что ж, долбить так долбить — будем!»

— Прогуливаетесь? — вдруг прозвучал чей-то голос над самым его ухом.

Веригин обернулся; перед ним стоял стряпчий Веприков, очевидно уж позавтракавший.

— Иду домой, — отвечал он.

— Были у Клочьевых?

— Да; у меня к нему было письмо от Мурова.

— Ну что, каков старичина?

Веригин решительно не знал, что ему отвечать на подобный вопрос, и потому счел более благоразумным промолчать.

— Старик важный; это наш архиерей; так его все и называют. Дочка у него прекрасная.

— Не видал, — солгал Веригин.

— То-то вы в окошки-то посматривали. Только не здесь она живет, а в антресолях.

— Я повторяю вам, что никогда ее не видал.

— Ну, не сердитесь; я ведь шучу. А что вы у нас не бываете?

— Ведь вы знаете, что я только что устроился здесь; да и зачем мне мешать вам?

— Ничего; вечерком можно; в стуколку сразимся.

— Я и в карты-то не играю.

— Ничего; промежду нас поживете, станете играть.

Собеседники шли некоторое время молча.

— Вот вы человек ученый, статистикой занимаетесь, так хотите сегодня в другой раз у Клочьевых побывать и Дульцинею вашу, как есть, в самом неглиже видеть? — спросил вдруг Веприков.

— Какое же отношение между статистикой, Клочьевыми и Дульцинеей в неглиже?

— А вот ужо увидите, коли с нами пойдете.

— Да что такое у вас ужо будет?

— Да уж приходите часов этак в десять вечера, раскаиваться не будете; всего насмотритесь.

Веригин почувствовал, что сердце у него упало; он понаслышке знал об обысках, но не имел еще ясного понятия об этом деле. Из слов стряпчего ясно было, что на ночь готовится что-нибудь подобное.

— Дайте подумать, — сказал он стряпчему, подавляя смущение, овладевшее им.

— Ну, думайте; мне хочется, чтоб вам не скучно у нас было. По крайности, на развлечения наши посмотрите. И то Никанор Семеныч (городничий) такие случаи балами своими называет.

— Да ловко ли мне будет с вами?

— Ничего; с нами везде ловко. Вы только нами-то не гнушайтесь, так и не увидите, как у вас время здесь лихо пройдет. Воротитесь в Петербург, статистику нашу в подробности опишете. Прощайте-с.

Собеседники расстались. Первою мыслью Веригина было дать знать Клочьеву о предстоящей опасности. Поэтому он, не заходя домой, обогнул несколько переулков и наконец опять вышел на большую улицу с противоположной стороны.

Михей Иваныч уж сидел за обедом, и потому встретил непрошеного гостя почти с неудовольствием.

— Сейчас я встретился случайно с стряпчим, — сказал ему Веригин, — и он звал меня сегодня вечером к вам. Не знаю, так ли я понял, но из слов его мне показалось, что у вас будет обыск.

В продолжение этой речи Клочьев несколько раз менялся в лице. Веригин видел, как бледные губы старика дрожали и как лицо его внезапно потускнело и осунулось.

— Спасибо тебе, барин! — сказал он наконец, с глубоким вздохом, и опустился в кресло, в припадке слабости.

— Я приду с ними, Михей Иваныч!

Старик ничего не отвечал; опустивши на грудь седую голову, он шептал про себя какую-то молитву. Но в соседней комнате уже, очевидно, слышали весь разговор, и поднявшаяся вдруг суета показала Веригину, что в доме Клочьевых даром терять время не любят.

VII

Обыск

Дело, в своем роде, было очень важное.