Любка шумно втянула полные лёгкие воздуха, нырнула и опустилась до самого дна. Только попытавшись вынырнуть, она почувствовала, как невидимая сила не выпускает тело из воды. Казалось, чьи-то огромные руки схватили её сзади за плечи и прижимают книзу.

Запаниковав, попыталась вырваться - не смогла.

Вытаращив глаза, Любка стала рассматривать оказавшийся под ней участок илистого дна.

Внизу что-то зашевелилось, запузырилось и пришло в движение, будто кто-то или что-то пыталось разгрести песок, вылезая из недр.

Внезапно мутная болтанка рассеялась, и Любка отчётливо разглядела крупное тело голой старухи, покоящееся на дне водоёма в окружении мелких нитеобразных водорослей. Гримаса неимоверной муки искажала лицо утопленницы.

У неё вдруг словно от судороги дёрнулись веки, и из приоткрывшихся глаз вырвались подводные фонтаны, поднимая вверх упругие струи.

- В слезах моих купаешься, девка, - заговорила старуха, выпуская изо рта клубы расходящихся в разные стороны пузырей. - То - не озерцо! То - слёзы мои, то - кровь моя!

И после этих слов всё вокруг окрасилось багряно-красным.

Любка хотела отвести взгляд, но глаза, словно остекленев, оставались неподвижными.

- Муки тяжкие терплю! Не ропщу! Одна надежда полтора века во мне теплилась, что повстречаешься ты с Гуней-кандальником, да вспомнит он обо мне и тебе расскажет. Вот и протянется меж нас ниточка связующая, чтобы новый узор на полотне твоей судьбы выткать. Протяни руку! Дотронься до меня! Да не боись, не время тебе помирать - жива останешься!

И как только, повинуясь и с трудом превозмогая боль в одеревеневшем теле, Любка словно протезом прикоснулась к утопленнице скрюченной кистью руки - в тот же миг она была подкинута над водой мощным толчком.

Открыв рот, девушка с жадностью задышала и, торопясь, словно боясь преследования, поплыла к берегу.

- Передай Гуне, что ночью свидимся! Февронья Русальница на свой праздник отпустит меня грешную до рассвету. В полночь ждите, огня не зажигайте! - неслось вслед...

На берегу собралась кучка зевак, некоторые аплодировали, другие - укоризненно качали головами.

- Ну ты даёшь! - восхитился парень, стоявший в обнимку с симпатичной подружкой. - Мы даже поспорили: сколько ты под водой пробудешь! Я насчитал две минуты двадцать секунд... Ты занималась, наверное?

Любка ничего не ответила. Она стояла на солнце и дрожала всем телом.

- Да вы ложитесь, девушка. Есть, что постелить? - сердобольная тётечка пододвинула край своего покрывала. - А с озером нашим - Лушиным - зря шутите, оно хоть и небольшое, но коварное: то купальщик утонет, то зимой рыбаки под лёд провалятся.

- А кто была эта Луша? - поинтересовалась Любка.

- Луша, Лукерья - так ведьму звали. Говорят, она человека убила, да крестьян местных прокляла... Вот народ ей избу-то и спалил. А саму колдунью в проруби утопили. С тех пор озеро вроде как больше стало. А сельчане стали именовать его Лушиным. Девушка, вы чего так серьёзно на меня смотрите?! Сказка это! Выдумка местная!

Попрощавшись со словоохотливой доброжелательницей, Любка заспешила к коттеджу...

* * *

В гостиной на столе, рядом с раковиной, лежал нож "Медвежонок". Люба взяла его в руку и тихо позвала:

- Гуня! Гуня, ты здесь?

Сначала раздался тяжёлый вздох, а затем, словно нехотя: "Да здесь я... Куды ж мне грешному деваться?", - печально проговорил знакомый голос.

- Гуня, что случилось? У тебя голос такой несчастный...

- Ох! Насмотрелся я сраму, с души воротит! Бабы-паскудницы чисто нагишом по берегу разгуливают! Ты пошто, Любушка, сарафан сняла, когда в воду заходила? Вот ведь, тот старый бес над тобой глумился... А ты ему пальчик показала.