Напряжение разрядил звонок домофона — доставили еду.

— Нола, ты вообще понимаешь, чем рисковала?

— Да-да, вдруг бы он оказался маньяком… Ты мне мораль не читай!

Брук воздела вверх ладони:

— Хорошо, как скажешь. Надеюсь, тебе с ним было хорошо, просто во мне говорит зависть.

Нола возмущенно пискнула и шлепнула по руке Брук.

— За что? — чуть не обиделась та.

— Не смей говорить, что завидуешь! — сказала Нола с неожиданной решительностью. — Ты как приятно со стороны наблюдать, какими глазами на тебя смотрит Джулиан. Пусть я не всегда была поклонницей его творчества, но он несомненно тебя любит. Понимаешь ты это или нет, но вы меня вдохновляете. Да, от вас потребовался долгий упорный труд, но сейчас вложенные усилия дают плоды!

В дверь постучали. Брук потянулась к Ноле и обняла ее.

— Ты настоящий друг. Спасибо, мне так надо было это услышать.

Нола улыбнулась, схватила кошелек и выбежала в общий коридор.

Ели они жадно и быстро. Чуть позже Брук, еле держась на ногах после напряженного рабочего дня и выпитого вина, попрощалась и отправилась домой. По привычке она села в поезд, заняв любимое место в конце состава, и, лишь проехав полдороги, вспомнила, что может позволить себе взять такси. Она нарочно не ответила на звонок матери и три квартала до дома мечтала о вечернем ритуале одинокой девушки: травяной чай, горячая ванна, охлажденная кондиционером комната, таблетка снотворного и мертвый сон под толстым одеялом. Может, стоит даже телефон отключить, чтобы Джулиан не будил ее спорадическими звонками с очередной сенсацией и женскими голосами и музыкой на заднем фоне.

Занятая своими мыслями, больше всего на свете желая оказаться дома и сбросить наконец одежку, Брук заметила цветы на коврике под дверью, только когда буквально споткнулась о цилиндрическую вазу высотой с годовалого ребенка, наполненную ярко-зелеными листьями банана и ворохом калл сочно-фиолетового и кремового оттенков, над которыми гордо реял высокий побег бамбука — в качестве акцента.

Конечно, Брук, как все женщины, порой получала букеты — подсолнухи от родителей, когда ей удалили зубы мудрости на первом курсе института, традиционную дюжину роз на День святого Валентина от бойфрендов, лишенных фантазии, букетики из ближайшего винного магазинчика от гостей в качестве подарка хозяйке дома, но ей никогда не дарили ничего подобного. Скульптура! Произведение искусства! Втащив вазу в квартиру, Брук оторвала крохотный конвертик, неприметно приклеенный внизу. Прибежал Уолтер и принялся обнюхивать новое душистое приобретение.

«Дорогая Брук,

очень скучаю по тебе. Считаю дни до нашей встречи в выходные.

Люблю,

Дж.».

Улыбнувшись, Брук уткнулась в нежные лепестки, наслаждаясь ароматом роскошных цветов. Упоение длилось секунд десять, прежде чем его затопило сомнение. Почему «Брук», если муж почти всегда называет ее Ру, особенно когда старается быть романтичным или речь идет о чем-то интимном? Это у него такой способ извиниться за то, что последние недели он вел себя как бесцеремонный толстокожий болван? Если так, почему не сказать «прости меня»? Разве человек, одаренный талантом — автор песен, а не кто-нибудь, — напишет нечто столь примитивно-банальное? А главное, почему именно сейчас он прислал цветы? Брук от лично знала, как муж ненавидит саму идею заказных букетов, считая это непомерно дорогим серийным суррогатом для людей, не умеющих адекватно выразить свои чувства.