Уолтер, уткнулся в ее колено и жалобно взвыл.

— Ну почему папочка не может тебя выгулять? — спросила Брук, прицепив поводок и выводя собаку. — Потому что его не бывает дома!

Несмотря на легкие угрызения совести, Брук потащила Уолтера домой, едва он успел сделать свои дела, а потом задобрила пса двойной порцией корма на ужин и — особенно! — толстой морковкой на десерт. Взяв карточку, она дважды перечитала текст, бросила ее в мусорное ведро, которое давно пора было вынести, но тут же вернулась и забрала карточку — все-таки благородный порыв.

Она набрала номер мужа, заранее зная, что скажет, но сразу включился автоответчик.

— Привет, это я. Только что пришла домой и увидела цветы. Господи, они… нереально хороши. У меня просто нет слов. — Брук не покривила душой. Она хотела попросить мужа позвонить, когда будет время, чтобы пообщаться, но вдруг почувствовала, что у нее совсем нет сил. — Ну вот. Спокойной ночи… или хорошего вечера. Я тебя люблю.

Наполнив ванну такой горячей водой, какую лишь могла вытерпеть, Брук взяла свежий выпуск «Ласт найт», который только что принесли, и потихоньку, чтобы привыкнуть, опустилась в ванну (процесс занял почти пять минут). Когда вода сомкнулась над ее плечами, Брук с облегчением выдохнула. Слава тебе, Господи, наконец-то день закончился.

До Достопамятной Фотографии для Брук не было большего удовольствия, чем лежать в горячей ванне с очередным номером «Ласт найт». Сейчас же она открывала журнал с опаской, боясь наткнуться на что-нибудь неприятное, но подчинялась старой привычке. Просматривая первые страницы, Брук качала головой: сколько же имеющих семью знаменитостей с готовностью распахивают двери своих спален, выдавая откровения вроде: «Наш секрет интимной гармонии? По воскресеньям он приносит мне завтрак в постель, а я на деле доказываю свою благодарность». Или: «Что сказать, мне здорово повезло — в постели моя супруга просто огонь». Страницы, отведенные звездам, притворявшимся простыми смертными, оказались неожиданно скучными: Дакота Фэннинг делает покупки в супермаркете в Шерман-Оукс, Кейт Хадсон вешается на своего очередного парня, Кэмерон Диаз выбирает трусики-бикини, Тори Спеллинг покидает салон, таща за руку белокурого ребенка. Немного интереснее оказался раздел о том, что получилось из вундеркиндов восьмидесятых. Но когда Брук дошла до статей, у нее перехватило дыхание. Раздел начинался многостраничной сессией «Авторы проникновенных песен, которые потрясли мир» с фотографиями и очерками примерно о полудюжине исполнителей. Взгляд Брук заметался по снимкам: так, Джон Майер, Гэвин Дегро, Колби Кейлат, Джек Джонсон. Ничего. Она перевернула страницу — Бон Айвер, Бен Харпер, Уилко. Тоже ничего… Стоп. Боже, вот на четвертой странице — сплошной желтый прямоугольник. «Кто такой ДЖУЛИАН ОЛТЕР?» — вопрошали фиолетовые буквы. Ниже размещался огромный снимок Джулиана и Лайлы Лоусон, а под ним — текст. «Господи!» — мелькнуло в голове Брук, услышавшей как бы со стороны, что сердце сильно бьется, а дыхание едва не остановилось. Ее охватило неудержимое желание прочесть, и в то же время хотелось, чтобы статья со снимком испарилась, пропала, навсегда стерлась из памяти. Это уже кто-нибудь читал? Джулиан видел? По подписке журнал приходит на день раньше, чем появляется на лотках с прессой, но отчего ее никто не предупредил? Схватив полотенце, Брук вытерла пот, выступивший на лбу, обтерла мокрые руки, глубоко вздохнула и начала читать.

«Джулиан Олтер не только произвел фурор на запомнившемся открытии нового сезона шоу Джея Лено своей улетной фотографией, но и нашел, чем закрепить успех: на прошлой неделе его дебютный альбом занял сразу четвертое место в чарте «Биллборда».