Это чувство, о котором мы говорим, Рауль испытал во всем его могуществе и легко предался ему. Горячие молитвы срывались с его губ, между тем как слезы текли из глаз. Потом ему показалось, что его молитвы и горе как будто вызвали великую душу Режинальда, что эта душа вошла в сообщение с его душой и слушала его.

Он говорил с нею тихо… Он рассказал ей, каким образом его прогнали из замка и лишили того наследства, которое назначил ему Режинальд. Он просил душу отца заботиться о его жизни, которая отныне не имела никакой цели и которой надежда более не улыбалась… Он поручал ей свою будущность… Потом, преодолев свое волнение, увеличивавшееся каждую минуту, Рауль приподнялся и вскричал:

— Прощай, прощай, отец мой!..

Он вышел из кладбища и отвязал свою лошадь. В недальнем расстоянии от церкви находился лесистый пригорок, с которого можно было видеть все окрестности и позади которого проходила Аббвильская дорога. Рауль отправился на этот пригорок. На вершине он остановился и обернулся. Прямо перед собою молодой человек увидел парк и старый замок, феодальные башни которого возвышались над самыми большими деревьями. Солнце уже закатилось за облака, окрасив их кровавым цветом. На этом пурпуровом и светлом небе черной массой обрисовывался профиль замка. Горькая улыбка сжала губы Рауля.

— Да, — прошептал он, протянув руку к небу и замку. — Траур, кровь и огонь! вот чего я хочу!.. вот о чем я мечтаю!.. вот что я принесу сюда!.. А! господин виконт! господин виконт!.. Я вам сказал, что вы увидите меня когда-нибудь!.. Молитесь Богу, чтобы этот день настал не скоро!.. Мало того, что вы подло отняли у меня все, что принадлежало мне по воле того, кого нет уже на свете, вам надо было еще прогнать меня и оскорбить, прогоняя… О, когда-нибудь мы еще поквитаемся… господин виконт!.. В тот день, когда мы увидимся, вы проклянете это наследство и будете просить у меня помилования!.. Но вы были безжалостны ко мне!.. и я буду безжалостен к вам!.. До свидания, господин виконт, до свидания!..

Рауль вскочил на лошадь, пришпорил ее и поскакал в галоп. Куда? Он сам не знал и даже еще не спрашивал себя об этом.

Быстрый бег лошади и вечерний ветер освежили пылающий лоб молодого человека и несколько успокоили его мысли. Проехав около трех лье, Рауль заставил лошадь идти шагом и принялся размышлять. Прежде всего ему хотелось удалиться от Ла Транблэ. Его родители еще были живы; но мог ли он просить убежище у тех, которых презирал в дни своей роскоши и которых притом не любил? В особенности мог ли он — воплощенная гордость, — решиться носить ничтожное имя Рауля Риго в том краю, где три дня назад все считали его будущим маркизом де ла Транблэ? Конечно, все дворяне, собравшиеся на похороны Режинальда, доказали ему глубокое участие, заступившись за него против виконта де Жакмэ; конечно, все эти дворяне охотно предложили бы ему свое гостеприимство; но не предпочтет ли он лучше умереть, чем быть принятым, как низший теми, которых он считал себе равными?

Рауль размышлял обо всем этом с глубокой горечью, и с минуту отчаяние переполнило его сердце. Он почувствовал себя одиноким на земле, погибшим на свете. Ночь спускалась постепенно; вокруг него поле было пусто и безмолвно. Этот мрак, это уединение показались ему изображением его жизни. Эти мысли привели молодого человека в такое отчаяние, что он чуть было не потерял сознание и зашатался на своей лошади. Рауль поспешил ухватиться за седло, и рука его встретила чемодан, который издал продолжительный металлический звук. Рауль вспомнил тогда, что он вез весьма значительную сумму, хотя в сущности и не знал, как велика она. «Стало быть, не все еще погибло», — подумал он, зная, что с золотом всегда можно выпутаться из затруднительных обстоятельств. В то же время внутренний голос прошептал ему, что если он может найти где-нибудь облегчение своим печалям, то, разумеется, всего скорее в Париже, в этом великолепном городе, о котором он слышал столько чудес.