— Я не про то, — терпеливо объяснил Глеб. — Есть такой человек, его Могильщиком прозвали, понимаешь? Думаю, на кладбище работал или работает.

— Какой из себя?

— Да не знаю я! — с досадой ответил Соломатин. — Если бы знал, зачем к тебе тащиться, время тратить?

Купин ненадолго задумался, потом вскочил, приоткрыл форточку и крикнул проходившему мимо рабочему:

— Эй, Петро, пришли ко мне Ай-яй-яй! Да быстро! — усевшись на стул, пояснил. — Если Толик Ай-яй-яй не знает, то больше никто не скажет.

— Это прозвище, Ай-яй-яй?

— Ну да, — ухмыльнулся Купин, — у него в башке винтиков немного не хватает. Чего морщишься? Думаешь, у меня здесь известный по всей стране производственный комплекс? Дудки! Иди попробуй, пополируй камушки или постучи по ним, набей буковки. Летом еще ничего, а зимой, а осенью? И украсть нечего — камень, не сволокешь! Если из левого гранита памятник поставил, то не спрятать. Кто есть, с теми и работаю… Заходи, Толик, — поощрительно и радушно улыбнулся он вставшему в дверях рослому парню.

Вертя в больших руках защитные очки, Толик Ай-яй-яй с потерянным видом переводил глаза с Купина на Глеба. Он явно не понимал, зачем его оторвали от дела.

— Садись! — хлопнул ладонью по свободному стулу Виктор. — Приятель вот мой, — он кивнул на Соломатина, — интересуется, ты такого Могильщика не знаешь?

Толик сел, обстоятельно устроил на краю столешницы свои очки, положил руки на колени.

— У нас нету, — неожиданно густым басом сообщил он.

— А на других кладбищах?

— На других? — задумался Толик. — Ай-яй-яй, других-то много! Но я почти везде работал. И на Митинском, и на Калитниках, и на Востряковском… Всех знаю. Разные есть. Хоккеист, например. Ай-яй-яй, как раньше шайбу гонял. Классно! Или Женька Гитлер. Похож очень, — с извиняющейся улыбкой объяснил он, повернувшись к Глебу. — Просто вылитый.

— Нет, Гитлера не надо, — уныло ответил тот.

— Тогда не знаю. Нет среди кладбищенских такого.

— Иди… — махнул рукой Купин. — Видал? — спросил он Глеба, дождавшись, пока стихнут тяжелые шаги Толика, — вот тебе и кадр. Но если он говорит, что нет, можешь не сомневаться. Что, иной мир, дорогой подполковник? Непривычный?

— Есть маленько, — вынужден был признать Соломатин.

— Пошли, провожу, — встал Купин, надевая кепочку.

Шагая рядом с Глебом к кладбищенским воротам, Виктор сказал:

— Вот ты на Ай-яй-яй поглядел и грустным стал, а я тут каждый день на таких любуюсь. Полагаешь, приятно? Не возражай, не надо. Ты думаешь, кладбище там? — он махнул рукой в сторону длинных рядов могил. — Нет, друг мой, кладбище у меня на участке. Кладбище судеб. Из Толика скульптор не вышел, теперь он буковки на надгробиях набивает, из другого хреновый доктор получился, потому как в институте он больше спортом и общественной работой занимался да в колхоз на картошку ездил и потом залечил одного человека до смерти. Нет бы разобраться, почему так учили, а его вышибли в зад коленкой из всех членов и под суд. Теперь отмотал и у меня истопником трудится. Да я и сам неудавшийся архитектор. — Купин помолчал, потом тронул Глеба за рукав. — Слышь, я, честно говоря, думал ты из-за камня приехал.

— Из-за какого камня?

— Не знаешь, стало быть, — вздохнул Виктор.