– Значит, ты уверена? – с сомнением в голосе спросил Белкнап.

– Навыки офицера Магистратума, Белкнап, поверь мне, – сказала она. – Я знаю, как выудить из людей информацию и как проследить за подозрительным транспортом. Он ушел сюда. Маршрут его полета был вычислен и записан местным подразделением.

– Не думаю, что им известно о нас, – сказал Тониус – Если бы они заподозрили, что мы уже дышим им в спины, мы бы это поняли.

Он смотрел на почти невидимую за тучами вершину, вздымавшуюся перед ними.

– Я прикончу Зигмунда Молоха, – прошептал он так, что никто больше не услышал.

Белкнап перешел на другую сторону дороги и завозился со своими электробинокулярами, наведя их на скалы. Линзы гудели и щелкали. Его не хотели брать в команду, поскольку опасались, что он не обладает необходимыми боевыми навыками. Но он настоял, заявив, что должен делать все возможное ради спасения Кары, пока остается хоть какая-то надежда. С этим доводом никто не мог поспорить.

– Там, наверху, огромное здание, – произнес Белкнап, щурясь в бинокль, – похоже на дворец. Чтобы сказать точнее, надо подойти ближе.

– Значит, подойдем, – сказал Тониус.

– Я по-прежнему не могу связаться с «Аретузой». – Бэллак потряс вокс-линком. – Что случилось с этой штуковиной?

– Атмосферные помехи, – ответил Тониус. – Горы накрыло грозой.

– Но я даже до Дорсая не могу дозвониться, – сказал Бэллак.

– Атмосферные помехи, – повторил Карл. – С «Аретузой» все в порядке, они комфортно устроились. Нас должно волновать только то, что происходит здесь. Надо рассредоточиться и осмотреть окрестности.

Они разделились. Плайтон с Белкнапом направились по дороге, уходящей к полям. Бэллак и Тониус свернули на две параллельные тропинки, уходящие в лес. С гор опускалась гроза. Деревья скрипели и стонали под ударами ветра. Шумели кроны. Сухие остовы поваленных деревьев свидетельствовали о том, какой силы достигают местные бури.

Тониус остановился посреди поляны. Остальные на этот момент уже скрылись из виду. Почему-то отсюда, сквозь раскачивающиеся ветви, разглядеть горы было легче, чем с дороги: черный остов, облепленный тучами. За ними небо казалось чистым и усыпанным звездами.

Гул в голове стал громче, и Тониус заметил, что его правая рука затряслась. Он силой заставил ее успокоиться. В последние дни своей человеческой жизни он успел неоднократно пожалеть о многих поступках, и самым странным из сожалений было то, что он не бросил свою правую руку валяться в загоне для скота на Флинте.

Он очень старался справиться с ней, но понимал, что она постепенно одерживает верх. Это был только вопрос времени. Темные энергии бурлили в нем под невыносимым давлением. Он ощущал себя перекипевшим котлом, забытым над огнем. В любой момент он мог взорваться.

Он уже несколько раз был близок к этому. На Беринте, когда убил человека. Затем снова, но уже вынужденно, когда их заперли за дверью и оставили на растерзание когтистым чудищам. Ему ничего не оставалось, кроме как выпустить таящееся в нем могущество, чтобы спасти всем жизнь. И сейчас лишь ничтожные остатки воли не позволяли высвободиться всему остальному. Его охватило пугающее чувство эйфории и... О Трон, какой же великий соблазн! Просто сдаться, позволить себе погрузиться в Хаос, наполняющий душу.

Как здорово было бы все это прекратить. Уступить, сдаться, отказаться от боя. Избавиться от гула, нашептываний, боли...

На плаву его держали только две мысли. Во-первых, он был имперским дознавателем. Он долго шел к этому званию, прилагая массу усилий. И некоторая часть Карла Тониуса все еще желала, чтобы он продолжал служение и доказал свою чистоту. «Как странно, – подумал он, – что человек, одержимый демоном, может оставаться настолько преданным, если, конечно, не обращать внимания на пару отступлений от правил».