Это был не просто провал – дело попахивало отставкой. Над ним будет потешаться не только полицмейстер, а еще и коллеги из Терского жандармского управления. Но, как ни крути, а к настоятельнице ехать было надо.

Монастырь встретил Фаворского такими приветливыми возгласами, что он даже немного оторопел от неожиданности, но потом понял, что радуются не ему, а Нюшке. У любимой беседки Агриппины, казалось, собрались все, кто, так или иначе, знал о случившемся происшествии. Собачонку передавали друг другу, и от этого она нервничала и жалобно скулила, но, попав в привычные теплые руки матушки, успокоилась.

– Ну что, дорогой Владимир Карлович, афронт? – слегка улыбаясь, по-доброму поинтересовался Ардашев.

– Да уж, положеньице-то хуже губернаторского, – смущенно отмахнулся ротмистр.

– Как вы знаете, я провожу частное расследование по просьбе настоятельницы здешнего монастыря и могу лишь указать на преступника, а для его задержания полномочиями я не наделен. Стало быть, злоумышленника предстоит арестовывать именно вам. Так что все не так уж плохо, учитывая, что любимая трехногая питомица игуменьи цела и невредима, – подбодрил молодого приятеля Ардашев.

Тридцатидвухлетний Фаворский сменил прежнее руководство всего пару лет назад, приехав в Ставрополь после беспорядков 1905 года, и в короткие сроки сумел создать широкую сеть осведомителей. Именно благодаря его кипучей деятельности губернию миновали так называемые эксы, от которых задыхались Тифлис, Москва и даже Петербург.

– Матушка, позвольте мне закончить расследование, – тихо проронил Ардашев, и в беседке воцарилась мертвая тишина. – Поскольку преступник чрезвычайно опасен, я прошу арестовать его незамедлительно. Это сидящий напротив вас Гордей Скрынник.

– Как вы смеете оговаривать честного человека! – возмутился мастер, но ротмистр уже проворно защелкнул на его руках ручную цепочку.

– Не человек ты, а демон, – рассеянно проронила игуменья.

– Признаться, господа, я с самого начала заподозрил Скрынника в преступлении, поскольку обнаружил кусочки разбитого стекла на клумбе, а там они могут оказаться лишь в одном случае – если камень бросили не снаружи, а изнутри, что впоследствии подтвердилось показаниями случайно проходивших мимо свидетелей – иконописца Филатова и сапожника Тихонова. Кроме того, влетевший голыш уже потратил достаточно энергии, и у него не хватило бы силы разбить двухведерный, толстостенный глиняный кувшин, в довершение ко всему еще и пустой. Я не говорю уже о фантастической траектории полета, согласно которой камень должен был бы достать сие гончарное изделие за печным выступом. Но пойдем дальше. Поскольку Скрынник был гравером, то имел своеобразные особенности почерка и, чтобы не быть разоблаченным, решил вырезать буквы из молитвенника, а потом он наклеил их на бумагу и устроил инсценировку с влетевшим в комнату булыжником. Только вот вместе с буквами к бумаге прилипли едва заметные, но хорошо различимые через увеличительное стекло частички серебрянки, которой пользовался умелец. Единственное, чему вчера я не мог найти объяснения, – это характерным желтым пятнам на его руках. Но теперь все стало на свои места. Используя печь, Гордей тайно готовил в мастерской взрывчатку, а именно нитрат целлюлозы, имеющий цвет сливочного масла и кисло-горький специфический привкус. По взрывной мощности его состав примерно в четыре раза сильнее обычного порохового заряда. Кстати, именно на этой основе изготавливается популярный у охотников бездымный порох. Процесс получения опасной взрывчатой смеси чрезвычайно прост, но я не буду утомлять вас рецептом приготовления смертельного «пирога», скажу лишь, что для этого используется азотная кислота.