Глава 14

– После уничтожения склада артиллерийских боеприпасов противника мой отряд совместно с отрядом дружественно настроенных китайцев осуществил переход через линию фронта, – заканчиваю я свой доклад подполковнику Али Кули Мирзе в его штабе.

В детали наших приключений не вдаюсь, для подполковника это всё лирика, его интересует главное.

Командир поворачивается к капитану-артиллеристу. Бог войны кивает:

– У нас есть косвенные подтверждения этой информации. Мы отметили резкое снижение интенсивности вражеских обстрелов. Похоже, у японцев наступил снарядный голод.

– Сколько им потребуется времени на восстановление запасов? – интересуется подполковник.

– Две недели, не меньше.

Али Кули Мирза облегчённо вздыхает. Взрыв склада сорвал планы японцев по наступлению – без серьёзной артподготовки оно обречено. Самураи не идиоты, на убой солдат не пустят, ну а у нас появится время на дополнительную подготовку. К сожалению, пока что инициатива в руках японцев, наши держат оборону.

– Благодарю вас, господин штабс-ротмистр! – хвалит меня подполковник.

– Рад стараться!

Судя по скривившемуся лицу моего недоброжелателя Вержбицкого, ему добрые слова в мой адрес как серпом по одному месту. Да и хрен с ним!

– Господин подполковник, разрешите? – просит он.

– Что у вас, штабс-капитан?

– Как отметил капитан Баркарь, – кивает Вержбицкий в сторону артиллериста, – у нас нет точного подтверждения словам штабс-ротмистра. А что касается интенсивности обстрелов, не удивлюсь, если это военная хитрость неприятеля. С него станется дурить нам голову.

– Зря вы так, – качает головой Али Кули Мирза. – Штабс-ротмистр Гордеев уже не раз подтвердил свою репутацию.

– Я предпочитаю верить не словам, а делу, – гнёт свою линию Вержбицкий. – До получения подтверждения из нескольких надёжных источников полагать, что наступление противника сорвано, преждевременно. К тому же господин штабс-ротмистр утверждает, что ему помогли дружественные китайцы, по сути, бандиты – хунхузы. Никого это не смущает?

Штабс-капитан прямо-таки пышет ненавистью. Подполковник мерит его холодным взглядом.

– В следующий раз штабс-ротмистр возьмёт вас, господин штабс-капитан, в свой рейд, чтобы вы надлежащим образом зафиксировали все результаты. Вы ведь не будете возражать?

– Никак нет! – щёлкает каблуками Вержбицкий. – Почту за честь!

Адъютантов за глаза принято называть штабными крысами, на передке они бывают нечасто. Знаю, что это несправедливо, но фронтовиков можно понять. Всё-таки сидение в окопе и в штабе – вещи разные.

– Господа, совещание закончено, вы свободны! – сообщает Али Кули Мирза.

Офицеры расходятся.

Выхожу из штаба. У коновязи под присмотром барабашки-ординарца мой конь.

– Штабс-ротмистр, – окликают меня позади.

Оборачиваюсь. Взгляд Вержбицкого не предвещает ничего хорошего. Господи, и за что ты послал на мою голову этого придурка? В голове мелькает мысль засесть в тихом местечке с винтовкой и влупить ему пулю в башку. Армия от этого точно не потеряет, а скорее выиграет. Но потом гоню эту привлекательную идею прочь: это не наш метод.

– Слушаю вас, штабс-капитан.

Я нарочно упускаю «господин» при обращении к старшему по должности. На войне такое разрешается, но Вержбицкого задевает.

– Говорят, вы во время похода путались с какой-то китайской обезьянкой… На вашем месте я бы сходил проверился на дурную болезнь.