— Хочу взглянуть поближе, — крикнул Смейк, направляясь к причудливому сооружению.

— Ни в коем случае! — запротестовал Колибриль. — Работа еще не кончена! Это одна из моих незавершенных диссертаций. Недострой.

— Ну и что! — Смейк летел вперед.

— Прошу вас, не делайте этого! Давайте лучше осмотрим круги знаний.

Смейк приближался к стройке. Червякул не без удовольствия отметил, что Колибриль, очевидно, не может управлять им против его воли.

— Мне неловко, — взмолился доктор.

— Да ладно! — расхохотался Смейк. Все лучше овладевая техникой иллюзорного полета, он начинал зазнаваться. — У-ух! — воскликнул он, дважды кувыркнулся, камнем полетел вниз и исчез в черной стене причудливой постройки.

— Пожалуйста, не надо, — еще раз простонал Колибриль, но Смейк уже проник в диссертацию.

— У-ух! — воскликнул Смейк, и его задорный возглас разнесся по темному лесу.

— У-ух! — отозвался филин из чащи.

Смейк и Колибриль стояли как вкопанные. Угли в костре догорали, освещая поляну тусклым желтоватым светом.

— Пжлст, ненд, — пробормотал Колибриль.

Румо сидел, прислонясь к дереву, уронив подбородок на грудь. Из пасти свесилась тонкая ниточка слюны, вольпертингер похрапывал. Он спал и видел сон. Сон о любви.

Смейк погружался. Погружался во тьму, в черноту, будто в чернила. Всюду раздавались сотни и тысячи голосов — ни слова не разобрать. Впрочем, кажется, они бормотали научные формулы и определения. Вдруг бормотание оборвалось, а Смейк очутился под самым куполом гигантского собора, озаренного неярким светом. Он осмотрелся. Пола Смейк не разглядел: внизу все терялось в серой мгле. Из темноты, как из тумана, поднимались недостроенные стены, винтовые лестницы, ведущие в никуда, башни без окон. Можно подумать, у хозяина дворца вдруг кончились деньги.

— Мне неловко, — смущенно повторил Колибриль. — Не люблю показывать кому-то недоделанную работу. Тут сырой материал.

— Да вы что! — возмутился Смейк. — Я в жизни не видал таких великолепных развалин.

— Эти развалины — мои мысли, — вздохнул Колибриль. — Вечная стройка. Полуготовые теории, осколки идей. Наверное, целой жизни не хватит довести дело до конца.

Несколько серых змеек выскользнули из-под купола и с шипением пронеслись мимо Смейка. Они казались неосязаемыми, Смейк решил даже, что они состоят из крохотных черных точек. Он недоуменно уставился им вслед.

— Сноски, — пояснил Колибриль. — С ними столько мороки, но в диссертации без сносок никак. Их нужно много.

Доктор свистнул, и серые змейки замерли. Одна из них подлетела вплотную к Смейку, и тот разглядел, что черные точки — это буквы и цифры.

Смейк прочел:

Смейк расхохотался, и обиженная змейка ускользнула к своим товаркам. Змейки шипели, извивались, а потом вся стайка, хихикнув, скрылась в потемках.

Раздался грохот, будто где-то разгружали вагоны со щебнем, и из темноты, словно буйный побег спаржи, выросла черная башня, а следом за ней — вторая, только вдвое ниже.

— Вот видите! — воскликнул доктор. — Работа не прекращается ни на минуту. Это две новых мысли в подтверждение основных положений диссертации.

— А как звучит тема? — поинтересовался Смейк.

— «Исчезнувшие крохи и их роль в развитии микромеханики Цамонии», — ответил Колибриль.

— Вот как, — пробормотал Смейк.