Марта продолжала истово целовать преданную подругу, пока Лизбет не оттолкнула ее настойчиво!

Немочка не замечала раздражения подруги. Приговаривая всякие нежности, достала из дров одежду и неторопливо принялась натягивать ее на себя. Видно было, какая ей неохота это делать.

Глядя на голую Марту, Лиз вдруг случайно осознала, сколь красиво у немочки тело. Обезобразив лицо, природа целиком реабилитировалась в чудесных девичьих формах. Совершенные линии бедер, глядящие в поднебесье небольшие, но изящные грудки, чуть покатый живот с крошечным беспорядком в его основании заставили Лиз неотрывно смотреть на чудесную наготу, которая ни шла ни в какое сравнение с ее безобразными телесами.

«Ах, зависть! – вдруг опять зажглось у нее в мозгу. – Ах, запах любви!.. Ах, запах уродства!..»

Следующей ночью Марта опять принялась развлекать подруг рассказами из своего интимного опыта.

Лизбет старалась не слушать о боли, смешанной со сладостью весенних цветов, о единении двух тел в одно прекрасное целое…

Она вновь прятала голову под подушкой и делала вывод, что для каждого прекрасное означает разное, вероятно, и красота понятие субъективное, если есть чувство. Еще она поразмышляла на тему красоты безусловной, понятной всем, сотворенной Джотто и Боттичелли, о красоте Господнего лика и созданного им мира. Насколько красота безусловная затмевает красоту, которую замечают лишь двое…

Девушка вздохнула и призналась, что личное понятие о красоте может быть и неправильное, но оно куда как дороже для Марты, нежели национальная галерея со всеми шедеврами, в ней хранящимися…

А потом их поймали. Как преступников. Взяли с поличным, когда только что произошли любовные кульминации, когда еще не обсох пот страсти.

Директриса в сопровождении шести полицейских агрессором явилась на хозяйственный двор.

Как кричала немочка Марта, когда ее силком кутали в одеяло! Как она визжала, когда на запястьях горбуна щелкнули наручники; ее взяли на руки, а она изо всех сил старалась вырваться, колотила ногами, пыталась дотянуться до разлучников зубами.

– Люблю его! – кричала. – Люблю!..

– Бедная девочка, – приговаривала директриса. – Бедное дитя!

Дабы не шокировать учениц пансиона, полицейская машина въехала прямо на территорию, закованного в металл истопника втолкнули в кабину, причем один из полицейских исподтишка ударил урода по горбу.

Джейк вскрикнул и практически упал в зарешеченный полицейский автомобиль.

Марта, услышав его боль, вдруг обмякла в руках представителей властей, на мгновение ей показалось, что она умирает, и рада тому была девочка, но лишь сознание изменило ей, потерялось в столь сложной драме…

Ее тоже увезли, хоть и не на полицейской машине.

Пару дней пансионки ходили притихшие. Поначалу они не знали, что произошло, а потом, когда произошла утечка с кухни, когда кухарка запустила информацию во всех подробностях, ночи стали еще более насыщенны, потому что обсуждались не бесхитростные девичьи выдумки, а совсем взрослые женские дела.

– Как она могла! – возмущалась рождественская счастливица. – С таким уродом!

– Фу, какая мерзость, – поддержал кто то.

– Я бы лучше навсегда девственницей осталась, – с пафосом произнесла Джуди. – Чем с таким чудовищем!..

Она не нашла подходящих слов для окончания своего заявления, а потому сказала что то про своего Бена нелицеприятное и что надо вообще пересмотреть свое отношение к мужчинам.

– Слушать рассказы интересно и подчас приятно, – заключила умная девочка. – Но вот заниматься самой столь гадкими вещами!

Лиз не участвовала в ночных бдениях. Она лежала, повернувшись к стене, и иногда даже плакала – жалела немочка Марту и, вероятно, себя заодно.