Он зашагал на восток, следуя указующему персту Звездного Воина и сверяясь с Большим Копьем.

Совсем выбившись из сил, он набрел на пещеру, отдохнул там два часа, погрелся у костра и пошел дальше.

На следующий день он, поднявшись на холм, увидел внизу знакомый частокол. Ослабевший от голода и холода, он съехал с горы на заду. Лло Гифс увидел его с мостков и вышел к нему.

— Добро пожаловать назад. Хорошо прогулялся?

— Там умирают люди, Лло. Они гибнут от голода. Мы должны помочь им.

— Поможем сначала тебе, поэт. Ты стал белый, как мел. — Лло привел его в хижину Арианы. Девушка, сидевшая у жаровни, засмеялась при виде Нуады.

— Великий охотник вернулся! Что ты нам принес, кроме отмороженного носа?

Лло помог поэту снять промерзшую одежду и стал растирать его. Ариана согрела у огня полотенце и приложила Нуаде к лицу. Глаза поэта закрылись помимо его воли. Когда он проснулся, рядом сидел Лло.

— Там, в лесу, двести человек, — сказал Нуада. — Они номады, у них нечего есть, и до моря им не добраться.

— Нашли время отправляться в путь.

— Им пришлось выбирать между дорогой и смертью. Мы должны им помочь.

— С какой стати? Я их знать не знаю.

— То есть как — с какой стати? Это люди, Лло, такие же, как мы с тобой.

— Нет, не такие. Я сижу в теплой хижине, и еда у меня есть.

— Пойду к Решету, — отрезал Нуада. Он встал и подошел голый к огню, где сушилась его одежда.

— Какой славный задочек, — сказала Ариана, и он повернулся к ней.

— Шути, Ариана, шути. Смейся над детьми, замерзающими в снегу, и над их безутешными матерями.

— Я не над ними смеялась, — опешила девушка.

— Верно. О них ты даже думать не хочешь, оба вы мне противны. Вы ничем не лучше короля, даже хуже. Он обрекает людей на смерть, чтобы забрать себе их добро, а вы делаете это просто так. Без всякой причины.

Он оделся и пришел в большой дом, где пили, ели и рассказывали байки около сорока человек. Поэта встретил хор приветствий, но он направился прямо к Решету.

— Рад видеть тебя живым, — сказал атаман. — Я по тебе соскучился.

Нуада рассказал ему о номадах, и он пожал плечами.

— Они выбрали плохое время для бегства. Но через пару дней снег перестанет, и кто-нибудь из них дойдет до цели.

— Значит, вы не хотите помочь им, барон?

— С чего это вдруг? Разве они мне заплатят?

— Не знаю. Но скажи мне: сколько стоит тот волшебный миг, о котором мы говорили?

— При чем тут это? — сузил глаза Решето. — Я был пьян, вот и городил всякую чепуху.

— Назови тогда цену своим хмельным словам. Сколько стоит такое воспоминание? Десять рагов? Двадцать? Тысячу?

— Ты сам знаешь. Этому нет цены.

— Этой самой монетой и заплатят тебе номады. На этот раз тебе не надо сражаться с чудовищами — ты просто поможешь тем, кто в этом нуждается.

— А ты, Нуада, что мне дашь?

— У меня ничего нет.

— У тебя есть двадцать рагов, которые я дал тебе на дорогу в Цитаэрон. Согласен ты заплатить ими за хлеб для голодных?

— Конечно, только… — Решето протянул руку ладонью вверх. Нуада, поморгав, развязал свой кожаный кошель и отсчитал деньги.

Решето отложил золото в сторону.

— И ты останешься здесь, пока я не дам тебе разрешения уйти?

— Остаться? — Нуада увидел темное торжество в глазах Решета и проглотил слюну.