– Грамотно, – пробормотал Акимов.

– Одобряешь? Ну да. Так же, как и сковородки наши с постельным, очень легко толкнуть. Или даже просто питаться…

Тут Остапчук заметил, что слипнется, и Сорокин, хмыкнув, кивнул:

– Это если с непривычки. Тебе вот точно повылазит. Но вот есть веские основания полагать, что банда состоит из несовершеннолетних, вот что скверно-то… Эти сожрут и еще добавки попросят. Акимов, ты в школе побывал?

Сергей подтвердил, что был, указал на недопустимость, получил заверения и так далее.

– Ладно. В любом случае – бдительность. Сами негодяи орудуют – еще полбеды, а если внешнее взрослое руководство… они ж дураки незамутненные, что хочешь на таком листе накорябать можно. Так, Палыч. Иди-ка отоспись. Толку от тебя сейчас – ноль.

«Ты хотел сказать: толку ноль, как всегда. Ну и пожалуйста, лис старый, – мутно раздумывал Акимов, надевая шинель, нахлобучивая фуражку. – Что, в самом деле? Пусть линейные копают, у них и опыта больше, и вообще… Своими делами заниматься надо».

И все же в сонной голове постоянно зудели Денискины слова: «…надо и это делать, и то не забывать», и это доставляло неудобство поистине физическое, как если бы в голову вкручивали костыль, длинный и холодный.

Морщась, потирая висок и ноющий шрам, Акимов вышел на улицу и глянул вверх. Там ничего нового не было: тучи да серое небо, да снова накрапывал дождь. Глянул вниз – и на этом фронте без перемен, разве что левый сапог постепенно капитулировал, пропуская внутрь первые капли ледяной воды. Еще немного, и подошва совсем отвалится…

«Надо на склад заехать, заодно и зимнее обмундирование получить, – смутно соображал Сергей. – А все потому, что нечего бить подметки, шляясь по театрам… Нет, ну ты смотри, вот ручки у кого-то чешутся. Совсем страх потеряли».

Он сорвал листок со стены отделения, машинально глянул: ничего не написано, только химическим карандашом поставлена огромная корявая галка – крылья в стороны. Смял и выкинул в урну.

* * *

Все-таки золотое сердце у директора Петра Николаевича. Он исповедовал принцип: наорал – конфликт исчерпан. (Хотя Оля втайне надеялась, что после столь оглушительного провала ее признают профнепригодной для руководства, этот вопрос не ставился в принципе.) Итак, Петр Николаевич протянул Оле бумагу:

– Вот, Гладкова, тебе новый циркуляр. Если в целом, то требуется усилить сектор начальной военной подготовки.

– Как? – наивно спросила Оля, ощущая холодок под ложечкой.

– Поскольку сейчас тебе некому помочь, начни с простого. Физкультурка по утрам, суворовское ведро холодной воды. Фельдшера пригласи, пусть про закаливание расскажет. На строй и песни налегай. По силам помогу, на труде ружья выточим.

– Да когда же? У нас и уроки, и общественная нагрузка…

Петр Николаевич глянул мрачно, поднял палец. Оля осеклась.

– Нишкни. Если у них по садам есть время шарить, то и заниматься есть когда. Не дури. Есть выходные, есть время до и после уроков. Гранатки там, ориентирование… ты компасом владеешь? Нет? Вот и повод освоить. А карты рисовать?

– Карты – да…

– Вот и приступай. Вот тебе руководство, – он вручил Оле «Книгу юного разведчика», – вот ключ от тира.

Оля взяла его, как гадюку, пискнула:

– Там же опечатано…

– Да что там. Все, что надо, давно описали и вывезли, у меня руки не доходят инвентаризацию провести. Там наверняка что-то по теме имеется. Сегодня уже поздно, завтра в роно… ну вот, послезавтра зайди, представишь план действий.