Хотя уже совсем стемнело, но видеть можно было на несколько шагов, и оставалось только пожелать, чтобы курс, которого придерживались подъезжавшие, не прошел как раз через мое убежище. И тут мои опасения по этому поводу почти оправдались. Я услышал глухой шум многих конских копыт; этот шум все приближался и приближался; люди, как казалось, ехали прямо на меня. Потом я увидел темную массу всадников и лошадей; я уже не мог встать и отодвинуться в сторону, потому что меня сразу бы заметили. Я тесно придвинулся к своему коню и прижал его ноздри к самой земле.

И вот юма, к счастью, проехали все же не так близко, как я сначала подумал. Первый всадник проследовал от меня шагах в тридцати; за ним двигались остальные, но не просто в затылок один другому, а продвигаясь по несколько человек в ряд. Я, разумеется, не видел лиц, да и фигуры-то различал смутно, но общее число всадников совпадало: это были именно юма.

Замыкали отряд двое, которые ехали несколько левее остальных, а потому миновали меня шагов на пятнадцать ближе. Тело моей лошади вместе с моим собственным образовывали выделяющуюся на невысокой траве массу, которую можно было заметить с такого близкого расстояния. Так оно и случилось… индейцы придержали своих лошадей и посмотрели в моем направлении. Они должны были что-то увидеть, но что? Если я останусь спокойно лежать, то они, разумеется, подъедут ближе. Я должен испугать их и прогнать. Лучшим способом для этого был обговоренный с Виннету сигнал. Конечно, они могут и в самом деле принять меня за кугуара и выстрелить! Но я надеялся на то, что они не будут стрелять, потому что звук выстрела легко может быть услышан их врагами.

Один из всадников направил свою лошадь прямо на меня. Я полупривстал, изображая зверя, голосу которого я хотел подражать, и рыкнул коротко и злобно, словно собирающаяся защищаться пума. Послышался испуганный вскрик всадника, и он погнал свою лошадь назад; когда же я повторил рык, то оба быстро поспешили за своими товарищами. Сомнительная хитрость, слава Богу, удалась! Но как легко рычание пумы могло привлечь внимание всех юма!

Едва они удалились и я только что успел сесть на вороного, как подскакал Виннету.

— Где? — отрывисто спросил он.

— Впереди, они недалеко.

— Почему мой брат два раза рычал? Достаточно было бы и одного.

— Потому что юма увидели меня лежащим, и я вынужден был их испугать.

— Уфф! Тогда Олд Шеттерхэнду очень повезло.

Долгое время мы не говорили ни слова, а молча ехали за краснокожими. Нас было двое, а их так много. Хотя мы держались к юма так близко, что могли бы даже кое-кого узнать, они были не в состоянии нас увидеть. Шума конских копыт они, во всяком случае, не слышали.

Так мы продвигались два часа вдоль северного края леса; потом мы повернули к югу, вдоль западной опушки. Виннету высказал мою собственную мысль, словно подслушал ее:

— Они не знают, где находятся мимбренхо, а поэтому скоро остановятся и вышлют шпионов.

— Мой брат прав. Тогда мы быстро поскачем вперед, чтобы перехватить лазутчиков.

Вскоре мы добрались до юго-восточного угла леса; юма остановились, мы, естественно, сделали то же самое, только сначала проехали немного вперед, дабы избежать случайной встречи.

— Олд Шеттерхэнд мог бы подержать мою лошадь, — сказал тогда Виннету. — Я должен посмотреть, как юма ставят лагерь.

Он спрыгнул на землю и скрылся; я же остался, держась шагах в четырехстах от краснокожих. Я ничего не мог ни услышать, ни увидеть, потому что они опасались разжечь костер. Они, конечно, и не догадывались, что мимбренхо, которых они так опасались, находились от них на расстоянии добрых двух часов пути…

Глава четвертая

ВОЗМЕЗДИЕ

Виннету скоро вернулся назад; тем не менее он очень хорошо изучил место лагерной стоянки и заметил при этом, как послали двух лазутчиков.