|
И все-таки должно быть кончат тем, что оденут русской бабой с кулебякой. Наша „фирма“ свое дело сделает, и думаю, что Греция будет, если не строга, то все-таки красива. Поленов чудесно работает декорацию, Кротков написал талантливую музыку, которую сегодня наиграли уже в оркестре, и я был тронут чуть не до слез. Этот жирный медведь имеет в себе какие-то тонкие фибры… А как они смели не обратиться к тебе? Кто кроме тебя может дать русскую красоту? Мне это глубоко обидно, а не обратились только по убожеству. Я сказал им, чтобы они пошли и поклонились тебе, и ты будешь великодушен…»
Заседания съезда открылись в Москве 23 апреля в большой аудитории Исторического музея. Подъем, патриотизм собравшихся были сродни Пушкинским дням 1880 года. Съезд приветствовали городской голова К. В. Рукавишников, представители университетов: от Московского — И. В. Цветаев, от Петербургского — Ф. Ф. Петрушевский, от Казанского — Д. В. Айналов. Речей было много, поднимались вопросы художественного образования, развития искусств в России, говорилось о жизни художников, о творчестве. Съезд длился девять дней и закончился 1 мая большим концертом, где исполнялись опера Аренского «Рафаэль», «Камаринская» Глинки, увертюра Чайковского «1812 год», а заканчивался концерт «Апофеозом», где Савва Иванович Мамонтов отвечал за «Пролог», в котором роль скульптора играл Станиславский, а монолог читала Мария Николаевна Ермолова. В дни съезда «имени Третьякова» в Москве открылась XXII Передвижная выставка, и впервые на выставке не было Павла Михайловича. Можно сбежать от почитателей, но нельзя скрыться от славы. Съезд назвал собрание Третьякова «Первой национальной галереей». Последнее слово Первого съезда художников было сказано Николаем Николаевичем Ге. В нем отразились новые веяния. «Мы, небольшая группа людей, любивших искусство, искали друг друга, работали, сплотились, разносили искусство, насколько могли, по всей России, сделали ту перемену во взглядах, в которую далее наши братья внесли новые взгляды, стали искать новые идеалы…» Эта речь об идеалах была завещанием старейшего передвижника. Он умер ровно через месяц, 1 июня 1894 года. Репин на съезде не был, и Врубель не был. Репин уехал в Париж, а Врубель сопровождал по Италии Сергея Мамонтова.
2 Искусство для Саввы Ивановича Мамонтова — радость, отдых, счастье, но у него была работа. Жестокий труд промышленника, не только владеющего миллионами, но постоянно пускающего эти миллионы в созидание, в дело, которому нет конца. В начале 1894 года Мамонтов подал министру финансов Сергею Юлиевичу Витте записку о богатстве Русского Севера, предлагая оживить эти мертвые сокровища единственно доступным образом — провести через нехоженые дебри, через леса и болота железную дорогу. Эту дорогу Савва Иванович брался построить за три с половиной года. Витте был внимательным чиновником. Карьеру сделал головокружительную. Начав службу на Одесской железной дороге начальником движения, он вырос в директора Департамента железнодорожных дел, пробыл на этом посту три года, был назначен министром путей сообщения, а через несколько месяцев, в конце 1892 года, получил наиважнейший государственный пост — министра финансов. Уже через несколько месяцев после этого назначения хозяин и редактор «Нового времени» Алексей Сергеевич Суворин в январе 1893 года записал в дневнике: «Витте стал неузнаваем. Когда делают доклад, он смотрит вверх, точно мечтает о вещах не от мира сего или о величии своего призвания. Когда говорят с ним — почти не отвечает. Царю, говорят, нравится его авторитетная манера… Кривошеин (Аполлон Константинович — министр путей сообщения. — В. Б.) от себя сделал доклад о том, чтобы вывозить рельсы и вагоны из-за границы, чтобы заставить горных заводчиков понизить цены, но говорят, что его побудил к этому Витте. |
