Дмитрий Громов. Сборник "Путь проклятых"
Лицам с неустойчивой психикой, склонным к суициду, читать эту
Я с усилием сел. Генриха Константиновича в комнате не было, а на столе у дивана лежала записка, в отличие от меня, устроившаяся вполне комфортабельно и явно гордящаяся аккуратным, почти каллиграфическим почерком: «Молодой человек, после сеанса вы соблаговолили уснуть, и я не стал вмешиваться в ваши отношения с Морфеем. Дверь я запер, спите спокойно, дорогой товарищ. После сеанса вы можете себя неважно чувствовать - поначалу такое бывает, потом организм адаптируется и привыкнет. Зайду завтра вечером, если вы захотите - проведем еще один сеанс. Ваш Г. К.» Ночь я проспал, как убитый - и наутро самочувствие действительно улучшилось. Я пошел бриться, проклиная свою нежную, как у мамы, кожу - стоит на тренировке почесать вспотевшее тело, как потом три дня все интересуются девочкой с кошачьим характером или наоборот. Вот и сейчас, вся шея исцарапана, и воистину «мучение адово», да еще «Спутником» недельной давности!… На работе все время клонило в сон, и я чуть не перепутал кассеты во время выдачи, но вовремя заметил. Раньше со мной такого не случалось. Надо будет сегодня воздержаться от сеанса. Хотя в этих «выходах в астрал» eсть нечто такое… притягательное, что ли? Как наркотик. Попробовал - и тянет продолжать. Ладно, посмотрим… 15 мая. Только что звонил Серый. Нашу бывшую одноклассницу Таню Пилипчук нашли мертвой возле дома. Как раз после того дня рождения. Говорят, сердечный приступ. Это в двадцать семь лет… А у нее дочка, муж-кандидат… Надо будет на похороны съездить, неудобно. Куплю гвоздик каких и…
Да, и не ищите здесь положительных героев. Их здесь нет.…Тебе знакомо это ощущение: ты просыпаешься среди ночи в холодной испарине, сердце бешено колотится, норовя выскочить из тяжело вздымающейся груди; слава Богу, это был сон, только сон! Ночной кошмар… Знакомо? Ну конечно, знакомо. Кошмар постепенно тает, исходя зыбкой дымкой нереальности; запредельный, туманящий сознание ужас отступает, оставляя лишь некое «послечувствие» - неожиданно щемящую грусть непонятной утраты. Да, ты успел проснуться на самом пороге Небытия, успел вырваться из реальности сна в реальность скрипучей кровати и смятых простыней - но все же одним глазом ты заглянул в Бездну! В ту жуткую и завораживающую Бездну, которая теперь так притягивает тебя. В Бездну, имя которой - Смерть. Нечто темное, подспудное, что таится в самом дальнем закоулке твоего подсознания, в глубине твоего сердца - некий «черный огонь» внутри тебя будет теперь вечно стремиться к той последней грани, из-за которой нет возврата; и всякий раз ты будешь замирать на самом краю, испытывая гибельный восторг в предчувствии неизбежного. Но ты не сделаешь этого, последнего шага. Твое время еще не пришло. Оно придет, рано или поздно, но, право, не стоит его торопить. Жизнь - все-таки чертовски интересная штука, чтобы до срока расставаться с ней. И все же… Почему нам так хочется заглянуть туда, за грань?
Оба пистолета были на месте, завернутые в заскорузлые от засохшего за эти годы масла тряпки. Главное - не перепутать: «парабеллум» - с обычными пулями, а вот в «ТТ» - аргентум. Кажется, так. На всякий случай проверил. Нет, не забыл, однако, все верно. Теперь - запасные обоймы: четыре к «парабеллуму», две к «ТТ». Все, что есть. Серая паутинка шороха. Это там, на лестнице, ведущей в подвал. «Если это Бессмертный Монах - то прямо сейчас и проверим, насколько он бессмертный!» - зловеще усмехнулся я, передергивая затворы на обоих пистолетах. Я бодрился, но это давалось через силу. |
