Ник улыбнулся, и Эмили отбросила грустные мысли.

— Ладно. Думаю, тебе понравятся цвета, которые я выбрала для этой комнаты, — желтый с белым. Мне хочется, чтобы там было светло и солнечно.

— Очень хорошо.

Он быстро проглотил приготовленные бутерброды с салатом. Эмили выпила стакан молока с крекерами — она не хотела перегружать желудок.

После еды они поднялись наверх и тут же поспорили — на этот раз о том, что Эмили не должна сама красить.

— Категорически запрещаю, — заявил Ник. Он буквально выпихнул ее в холл. — Нечего тебе перенапрягаться.

— Не говори глупостей!

— Нечего тебе дышать краской! И лазить на стремянку!

Эмили едва сдерживалась.

— Физическая работа мне только на пользу. И краску я купила совершенно нетоксичную, которая совсем не пахнет.

— Красить ты не будешь. Можешь сидеть тут и давать мне указания. А не хочешь — уходи.

Она открыла и закрыла рот. Ничего себе! «Не хочешь — уходи». Раскомандовался. Это все-таки ее дом, пусть даже она делает вид, что дом принадлежит им обоим.

— Послушай...

— Нет. — Он скрестил руки на груди, непоколебимый как скала.

— Но ведь я вполне могла сама закончить ремонт, пока ты был в отъезде.

— Ну и хорошо, что ты этого не сделала. — Ник закатал рукава и спокойно начал прибираться в комнате, но, как только Эмили попыталась переступить порог детской, он сурово взглянул на нее. — Я не шучу, Ангел. Сюда тебе заходить нельзя.

Она удивленно уставилась на него.

— Ты сошел с ума. Почему-то до амнезии ты не возражал, чтобы я этим занималась. Я всегда сама хотела устроить детскую, и ты не был против. Ты обещал помочь, но понимал, что в основном этим буду заниматься я.

Он бросил пленку, которую расстилал на полу, и подошел к ней.

— А теперь я против. И, честно говоря, мне совершенно все равно, что я делал или говорил раньше. Я несу ответственность за тебя и за ребенка.

— Ник! Сейчас двадцатый век, а не двенадцатый. Я сама могу позаботиться о себе.

— Пожалуйста, Ангел, — тихо сказал Ник, — не спорь со мной.

Он взял ее лицо в свои руки, и она неожиданно осознала, насколько он громаден и как она мала по сравнению с ним. Неудивительно, что он считает ее такой беспомощной. Он мог одной рукой легко сделать то, на что потребовались бы все ее силы.

Схватив его за запястья, она попыталась улыбнуться.

— Легко я не сдаюсь.

— Ясное дело. — Минуту спустя он уже целовал ее, его тепло и энергия вливались в нее подобно солнечному свету. И когда он отступил от нее, она почувствовала себя обделенной.

Возьми себя в руки, приказала себе Эмили.

Ник-муж скоро снова превратится в Ника-приятеля, и она снова будет одна. Когда к нему вернется память, она, Эмили, постарается убедить его в том, что она великая актриса и что она специально играла эту роль. Чтобы они потом могли вместе посмеяться надо всем случившимся.

Его рука мягко погладила ее живот.

— Позаботься о малыше. Пойду принесу тебе удобное кресло, — прошептал он.

Через пять минут Эмили уже сидела, положив ноги на банкетку. Она наблюдала за работой Ника и удивлялась, как же он все-таки смог заставить ее просто так сидеть и смотреть.

Наверняка это из-за поцелуя. Она просто потеряла голову.

Эмили барабанила пальцами по ручке кресла и размышляла. Она беременна. Но это же не лишает ее возможности действовать. Беременные женщины вполне могут делать обычные вещи, например красить или вешать шторы. Нечего относиться к ней как к фарфоровой безделушке.

И все же... ей было приятно. И она вспомнила поездку в Диснейленд, где можно было вообразить себя принцессой.