— Просто-напросто убийца выяснил, что я вам помогаю… Вернее, теперь уже помогал.

— Но, черт возьми, откуда он мог об этом пронюхать?

— От того, кому вы сами сказали о нашем договоре, Тони…

— Но я не…

Я замер на полуслове, вдруг вспомнив, что и впрямь кое с кем поделился радостью, что обрел такого бесценного помощника, как Лафрамбуаз. А раненый не сводил с меня глаз. Поскольку я молчал, не в силах выдавить из себя ни звука, он сам мягко спросил:

— Вы говорили обо мне ей, верно?

От необходимости отвечать меня избавила сиделка — с решительным видом войдя в палату, она мигом вывела меня из затруднительного положения.

— Свидание слишком затянулось, месье.

Я встал.

— Что же, ладно, ухожу…

Я положил руку на здоровое плечо Лафрамбуаза.

— Не мечите икру, Иеремия… Хоть вы и ранены, но все равно сможете оказать мне огромную помощь, особенно если согласитесь еще раз обдумать события и сообщить мне результаты своих размышлений.

— Для этого надо еще, чтобы вы приняли их в расчет…

— Постараюсь.

Я остановил машину на набережной, так, чтобы не мешать движению, и закурил. Хотелось еще раз спокойно разложить все по полочкам. Уже слишком давно я вел себя как последний дурак и понимал, что с этим пора кончать. Мимо ехали набитые елками грузовики — до Рождества осталось всего шесть дней. И я с горечью подумал, что, окажись Эвелин ни в чем не повинной, сумей я найти и обезвредить ее недостойного супруга, мы могли бы провести вместе восхитительный праздник… «Восхитительный»! Я невесело усмехнулся. Взбредет же такое в голову! Как и все влюбленные, я не мог выражать свои чувства иначе как в самых глупых и напыщенных словах… А когда агент секретных служб позволяет себе дойти до подобных слабостей, это почти всегда конец. Но, по зрелом размышлении, так ли уж я дорожу своей работой? Смерть Бертрана Тривье, горе Кристиан, внезапно вспыхнувшая моя любовь к Эвелин — все вместе убеждало, что жизнь, во всяком случае настоящая, протекает в иной плоскости и несовместима с этим нечеловеческим ремеслом. А может, на такой лад меня настроило приближение Рождества? Вид закутанных людей, нагруженных всевозможными свертками и спешащих к домашнему очагу, где их ждут жены и детишки? Короче, во мне больше не было священного огня. Я всегда старался оставаться честным хотя бы с самим собой и признавать собственные ошибки, но сейчас вдруг впервые задумался, уж не составляют ли они, часом, истинную радость жизни? Иными словам, если уж говорить всю правду, Эвелин, будь она сто раз виновна, продолжала мне нравиться и в глубине души я хотел не преследовать ее, а защищать от преследований.

Но — к делу. Итак, инженер работает над изобретением, интересующим Министерство национальной безопасности и тем самым правительства других держав — как союзных, так и враждебных нашей стране. В один прекрасный день означенный господин ни с того ни с сего проваливается сквозь землю с практически готовой работой, бросив при этом жену, в которой, по общему мнению, души не чает. Направился ли он в государство, готовое заплатить за его работу гораздо дороже нас? Или его похитили? И какова роль супруги в том или ином случае? Жертва она или сообщница? Ясно только одно: Тривье убили, потому что он расследовал дело об исчезновении Гажана. Сюзанну Краст — за то, что она собиралась рассказать мне все, что знала сама. Лафрамбуаз пострадал за помощь мне. И это — не говоря о том, что я сам чуть не расстался с жизнью. Следовательно, либо Гажан все еще прячется в Бордо и располагает достаточно сильными помощниками, готовыми на что угодно, лишь бы помешать нам найти беглеца, либо он попал в руки людей, способных ради наживы пролить моря крови.